Бомба для дядюшки Джо

«… считает (не совсем ещё, на мой взгляд, обоснованно), что создание урановой бомбы является задачей, допускающей не только принципиальное, но и реально осуществимое решение. Английские учёные, работающие над этой проблемой, 10 против одного, считают, что она может быть доведена до полного практического решения (выпуск 3 бомб в месяц) в 1943 году, и что вся проблема поэтому имеет практическое значение и будет играть решающую роль в войне».

Именно в этом Курчатов и сомневался. В том, что атомные бомбы можно изготовить уже в следующем году. И производить их по три штуки в месяц. Это казалось невероятным!

Зато КАКИЕ вдруг открылись перед ним заманчивые перспективы! Он тотчас осознал, КАКОЙ поистине бесценный материал попал ему в руки!

Впечатление от прочитанных материалов

Что ощущает тот, кто ненароком проникает в чужую тайну? Хорошо воспитанный человек бывает несколько смущён и старается выбросить из головы не принадлежащую ему информацию. Если же избавиться от неё не удаётся, он делает всё, чтобы спрятать эту тайну подальше от посторонних.

А если тайна эта — зарубежная? Да ещё содержащая в себе государственную тайну, обладание которой даёт возможность достичь невероятного, взлететь до немыслимых высот? Что делает человек, ставший обладателем такого секрета? Наверное, он начинает думать о том, КАК оградить этот волшебный источник от чьих бы то ни было посягательств. Думает, ЧТО нужно сделать, чтобы об этой тайне не узнал никто? НИКТО!

Курчатов, вероятно, тоже задумался, А затем написал Молотову и даже подчеркнул написанное:

«Полное содержание этой тетради, по моему мнению, не должно быть известно более чем двум-трём учёным нашей страны».

«Двум-трём учёным»… С секретными разведданными уже ознакомили Иоффе и Капицу. Он — третий, и этого вполне достаточно!

Даже физики-теоретики Зельдович и Харитон, которых Курчатов уже рекомендовал подключить к урановому проекту как специалистов по разделению изотопов, и те, по его словам, могли успешно справиться с порученной работой и «без знакомства с особо секретной тетрадью». Но чтобы ввести их в курс дела (совсем немного) Игорь Васильевич предложил:

«… перепечатать из этой тетради текст, начиная с § 10 стр. 20…, и показать этот материал проф. Харитону и проф. Зельдовичу».

Указанные параграфы — это те самые места, из которых со всей очевидностью следовало, что советские теоретики в своих расчётах ошиблись, тем самым дезориентировав научную общественность. Курчатов как бы хотел напомнить горе-расчётчикам, что тот, кто не умеет как следует считать, должен постоянно об этом помнить!

Однако чем больше размышлял Курчатов над содержанием секретного разведывательного досье, тем больше возникало у него вопросов. Поэтому целая треть докладной записки Молотову посвящена неясностям в «урановом вопросе». Все они выделены в особый параграф:

«§ 3. Вопросы, подлежащие уточнению через разведывательные органы».

Уже по тону фраз, с которых начиналось изложение «неясностей», чувствуется, какое сожаление (и даже лёгкое негодование) испытывал в тот момент писавший:

«Рассмотренный материал совершенно не содержит технических подробностей о физических исследованиях по самому процессу деления и, кроме того, в нём нет даже самых общих данных о содержании работ за весь 1942 год. Получение сведений по проводимому ниже перечню представляет, на мой взгляд, задачу первостепенной важности».

Перечень вопросов, на которые (с помощью разведорганов) Курчатов жаждал получить ответы, с годами будет стремительно разрастаться. Но для начала он ограничился всего пятью пунктами:

«1. Необходимо получить по возможности все технические отчёты по работам проф. Фриша в Ливерпуле и проф. Коварского в Кембридже…