Бомбейские чудовища

— Снес в ломбард, вот квитанция, — Чакрыгин порылся в кармане пальтеца, достал оттуда мятую бумажку и протянул ее должностному лицу. — А вот шубы убитого я не нашел. Ее-то шайка, конечно, продала.

Лапочкин квитанцию взял, он чувствовал, как в нем разгорается охотничий азарт.

— Евграф Иваныч, — заявил он, вставая, — вы оказали следствию неоценимую услугу. Если что-нибудь подозрительное заметите, сразу же мне сообщайте. А сейчас запритесь и никуда не выходите до утра. Агента я вам пришлю, будете в безопасности. Прощайте. А за вознаграждением приходите завтра в Окружной суд, в следственную камеру Казанской части.

Покинув проклятое здание «Бомбея», Лапочкин, преисполненный воодушевления, отправился пешком домой. Ветер стих, легкий снежок беззвучно и мягко ложился на тротуар, на мостовую. После «Бомбея» и сырого закутка добровольного доносителя от морозного воздуха с примесью живого, навозного запаха приятно пощипывало в носу. По дороге он завернул в редакцию «Петербургского листка» и успел-таки организовать досыл в утренний выпуск: объявление о том, что милая миссис Смит ищет своего знаменитого внука. Чувство благодарности к экстравагантной даме переполняло Лапочкина. Если б не она, если б не ее энергия, разве он узнал бы сегодня столько нового и полезного для следствия?

Лев Милеевич шел по безлюдному городу, держа под мышкой бумажный пакет, перевязанный бечевкой, в пакете лежали брюки развратника Сыромясова. А в ломбарде, несомненно, обнаружится его пиджак. Картина преступления становилась для Лапочкина с каждым шагом яснее. В россказни о «бомбейской» шайке он не поверил.

Разумеется, Чудин мог тоже быть причастным к преступлению, хотя бы тем, что сообщил шайке про потайные ходы. Но само преступление осуществил не он.

Перед мысленным взором Лапочкина вырисовывалась картина: под покровом ночи к зданию «Бомбея» приближается группа мужчин. Они обходят здание и поворачивают за угол. Останавливаются возле пожарной лестницы. Сыромясов снимает шубу, ботинки, пиджак и брюки. Боится испортить модные вещи. Фотограф и Синеоков подсаживают его на лестницу, и все трое пробираются в номер, в котором сегодня поселилась миссис Смит. Окно ее, Лапочкин проверил, не законопачено. Затем пробираются, воспользовавшись потайной дверью за шкафом, в тот номер, где их поджидает развратный казанский мясник Трусов. Начинается оргия. Затем, видимо, Братыкин и Синеоков удаляются, а Сыромясов остается. Тем же путем Братыкин и Синеоков спускаются на землю. Забирают одежду, чтобы утром принести другу. Но то ли забывают, то ли теряют пиджак и брюки. Уносят лишь шапку, шубу и ботинки. А спустя некоторое время пиджак и брюки находит пьяненький Евграф. Брюки засовывает в бочку со льдом. А пиджак присваивает.

Дома Лев Милеевич полюбовался еще раз на сыромясовские брюки и извлеченную из них записку. Ее, несомненно, писал Модест Синеоков, более удачливый в содомитских утехах, чем толстяк Сыромясов. Жаль, нет образца его почерка.

Но приподнятое состояние духа длилось недолго. Незаметно для себя Лапочкин перешел от возбужденного воодушевления к тревожному унынию. Причину беспокойства он понял не сразу, а поняв, мгновенно обессилел. Нет, нет, и нет! В цепь его рассуждений вкралось ложное звено! Интуитивно он чувствовал, что что-то не так.

До самого утра ходил бедный Лев Милеевич из угла в угол своей квартиры и размышлял. Версия была очень красивой, но неверной! Она плохо сочеталась с обликом театрального обозревателя журнала «Флирт». Модест Синеоков, человек изысканный и со вкусом, вряд ли бы взял в руки медвежью голову — она и пахнет скверно, и слишком груба для его утонченного вкуса. Модест интересовался все-таки исключительно старшими гимназистами и юными мичманами и гвардейцами — стройными красавчиками с осиными талиями, но никак не такими громоздкими тушами, каковым был покойный Трусов!

Значит, это был не Модест! Но кто же?

К пяти часам утра Лев Милеевич понял: в преступлении, совершенном в «Бомбее», участвовал не Синеоков, а Платонов! Да, именно Иван Федорович Платонов! Что говорит в пользу этого вывода? Платонов — человек сермяжный, в смазных сапогах, так что штуки с медвежьими мордами в его духе. И именно он, злодей, перевел и вынес на суд читателя возмутительную писанину Захер-Мазоха «Венера в мехах»! А в-третьих, он, говорят, якшается с Союзом русского народа, то есть склонен к насилию!

Изнуренный размышлениями, помощник следователя прилег на диван не раздеваясь. Он думал о том, что с утра должен непременно отправиться к Платонову и задержать его. Затем вместе с брюками и полученным в ломбарде пиджаком, как с самыми ценными трофеями, он явится в следственную камеру к Тернову. И, пока Тернов разбирается с преступниками, выловит Братыкина вместе с негативами или фотографиями, и те завершат весь комплект доказательств. План так понравился Льву Милеевичу, что он успокоился и незаметно для себя заснул…