Бомбы и бумеранги

Никита, собиравшийся присесть на камень, замер в неудобной позе, потом выпрямился и стал всматриваться вниз, прикрыв глаза от солнца рукой.

Широкая полоса вырванных с корнем кустов и сломанных деревьев тянулась вдоль долины, словно кто-то решил пропахать ее каменистое дно гигантским плугом. Кто-то громадный, сильный, но не слишком старательный: плуг только скользнул по самой поверхности, а глубоко не проник.

– Что это? – спросил отчего-то шепотом Примаков.

– Это? – Егоров указал рукой вниз. – Это то, что раньше было воздушным кораблем третьего ранга Его Императорского Величества флота «Малахит».

Левый нагревательный корпус «Малахита» казался практически целым, во всяком случае, издалека. Громадный баллон возвышался над поваленными деревьями, вязь мостиков, переходов и коммуникаций была скомкана, порвана и разбросана вокруг него. Солнце отражалось во множестве стеклянных осколков, рассеянных между камнями, рубки и надстройки корабля были смяты и свалены в кучу. Правый нагревательный корпус раскололся, и полосы металла, сорванные с обшивки, свисали со шпангоутов, как обрывки плоти на скелете гигантского животного.

– Сколько на нем летело? – спросил шепотом Никита.

– По списку – семьдесят восемь душ.

– И все погибли?

– Не знаю, – сказал Егоров. – Связь с кораблем прервалась шестнадцать дней назад. «Малахит» проследовал наблюдательную станцию «Средняя», передал сообщение, что на борту все нормально. Радио со станции подтвердило: корабль следует по курсу согласно расписанию, а потом… Если бы кто-то выжил, то, наверное, смог бы добраться до одного из поселков. Мы же шли, тут нет непроходимых участков. Да и… Корабль нашли тунгусы…

– Эвенки, – автоматически поправил Примаков.

– Да, конечно, эвенки. Вот, наш Делунчи и нашел. Пришел к городу, рассказал. Оттуда дали телеграмму… В общем, сообщение так или иначе попало в Адмиралтейство.

Егоров оглянулся по сторонам, увидел стоявших неподалеку эвенков, позвал жестом, а когда они подошли, то попросил осмотреть все вокруг, нет ли чьих следов.

– Чужих, понимаете?

Делунчи посмотрел на Тыкулчу, тот улыбнулся и кивнул.

– Посмотрим, почему не посмотреть…

Эвенки двинулись вдоль гребня, потихоньку спускаясь в долину.

– Позволите бинокль? – Дробин протянул руку. – Не совсем понимаю, чего именно вы ждете от меня…

– Заключения о причинах крушения, – Егоров отдал бинокль и теперь рассматривал обломки корабля из-под руки. – Предварительного заключения…

– Нельзя было привезти настоящего специалиста? – спросил Дробин, не отнимая бинокля от глаз. – С завода. Или из Политехнического института.

– Нельзя, – коротко ответил Егоров, не вдаваясь в подробности. – Мы должны провести осмотр, сделать предварительное заключение, на основании которого потом будет принято решение… В общем, мы пришли. Теперь…

– Вниз пойдем, Антон Елисеевич? – спросил урядник.

– Как скажет Сергей Петрович, – Егоров еле заметно поклонился в сторону Дробина. – Он теперь тут главный. Как скажет – так и будет.

– Так мы перекурить-то успеем? Сергей Петрович!

– Успеете, – пробормотал Дробин. – Курите…

– Вот и ладно, – урядник скинул с плеч вещевой мешок, сел на камень, винтовку положил на колени, достал трубку, кисет и кресало. – Вот и хорошо…

Озимых и Яшка Алехин сели прямо в траву, даже не снимая мешков, тоже закурили. Никита отошел подальше, чтобы не чувствовать вони самосада, и без сил повалился на землю.

Все. У него больше нет сил, он останется здесь до тех пор, пока к долине не доберутся остальные, с палатками, вьючными лошадьми и припасами. Хотя, Никита даже есть не хотел. Успел перекусить лишь сухарем на ходу, но есть совершенно не хотелось. Более того – мысль о еде, о неизбежной пшенке с салом вызывала приступы тошноты.

Лечь и уснуть.

Никита не спал почти всю ночь, ворочаясь с боку на бок и переживая свое прилюдное унижение. Не имел права Дробин его бить. Это мерзко и подло, он даже не предупредил… Хотя нет, сказал, что может ударить, но ведь ударил потом без дополнительного предупреждения… С другой стороны, он должен был остановить Никиту, пока тот не наговорил совсем уж глупостей и не испортил отношения с казаками – и без того не слишком теплые – окончательно.

Перебирая все «за» и «против», Никита так и не пришел к окончательному выводу – общаться с Дробиным или игнорировать его. Спать… Пять минут, десять минут – спать…

Он задремал и тут же был разбужен.

– Что-то не так?

Егоров спросил тихо, почти шепотом, однако Никита отчетливо услышал каждое слово. «Но я ведь не подслушиваю, – сказал он себе. – Просто начали разговор в неподходящем месте… Или разговор все равно не имеет никакой секретности и приватности».

– Странно, – задумчиво нахмурился Дробин. – Вроде бы все понятно: корабль упал, возможно, зацепившись за гребень отрога. Снизился слишком, и дежурные, или как там у них на воздушных кораблях это называется, недоглядели. Бывает… Хотя вот на Кавказе катастрофа произошла в тот период, когда все принялись ловить колдунов, и вполне могли соврать, что случайно натолкнулись на гору. Могли?