Бомбы и бумеранги

Илья Павлович с намеком говорил о внимании, которое от усталости неизбежно рассеивается, и о необходимости здорового и регулярного сна. Однако я уже закусил удила. Наутро второго дня решительно направился к строителям и потребовал провести меня к опором.

Добираться нам предстояло на строительном роботе. Устройство это более всего напоминало гигантского краба, что отрастил себе огромные страусиные ноги. Повинуясь взмахам сигнальных флажков, железные ходули согнулись, опуская до уровня земли впечатляющий набор клешней, ковшей и ухватов. С тихим свистом вырвались из отверстий струи пара.

В центре, где у «краба» должна была находиться голова, примостилась круглая кабина управления. Поднялся прозрачный экран, и мне, вместе с мешком оборудования, помогли устроиться на втором кресле, расположенном позади пилота.

Илья Павлович, которому места в тесной кабине не хватило, озабочено хмурился.

– Отключите второму пилоту доступ к управлению, – инструктировал мой денщик оператора строительной машины, – Совсем отключите. То, что Нестор Вольгович не умеет этой штукой управлять, еще ничего не значит, – научиться такому делу менталист может за пару минут. А вот понять, что делать этого не следует, ему не по силам. В принципе.

Ну что за нянька, честное слово!

С плавным шелестом опустилось на место стекло. Взвыли гидравлические усилители. Кабина дрогнула и рывком поднялась вверх – примерно на высоту небольшой колокольни. Желудок мой, с абсолютной синхронностью, провалился куда-то к пяткам.

Потребовалось несколько минут, чтобы призвать к порядку бунтующий вестибулярный аппарат. Взяв себя в руки, я принялся с интересом оглядываться по сторонам. Устроил перед собой журнал наблюдений и косился на привинченный снаружи магический барометр, готовясь снимать показания.

Вот толчком ушла вперед одна лапа. Вторая. Машина сделала широкий, чуть дерганый шаг. Берег реки приближался рывками. Вот растопыренные, устойчивые «когти» зарылись в ил. Энергетика текущей реки ударила наотмашь, отозвалась звоном в ушах. Робот, высоко задирая лапы, шел по мелководью.

Я заставил водителя остановиться у каждой из опор. Затем, не веря собственным глазам и показателям прибора, потребовал вернуться назад и повторить обход, на сей раз более обстоятельно.

Мы потоптались вокруг покореженного камня с торчащими из него железными штырями. Машина присела, наполовину опуская кабину в воду. Снова поднялась.

Чертовщина какая-то.

– Так, – принял я волевое решение. – Это надо смотреть в динамике. Будем устанавливать датчики.

Пилот не хотел выпускать меня из кабины. У него, видите ли, правила безопасности и высочайшие инструкции. А за потерянного менталиста Волынский сам тут всех утопит и скажет, что так и было. Пришлось пережать несколько проводов, перехватывая управление. Зафиксировал пилота на месте, отсекая его от излишней активности, открыл кабину. Тяжкий вздох Ильи Павловича, казалось, слышно было с самого берега.

Над водой разлилась отборная ругань. Все-таки по многообразию и образности лексического запаса строители способны поспорить с кем угодно. Хотя господа морские офицеры тоже, помнится, такие идиомы разворачивали – заслушаешься.

Не обращая внимания на возмущение пилота, я подтянул поближе один из манипуляторов. Перебрался по нему на полуразрушенный камень. Зависнув над волнами, собственноручно установил датчик. Ту же операцию повторил еще семь раз – от остальных опор после половодья просто ничего не осталось. Ничего страшного, восьми точек отсчета мне хватит.

Ногу вот еще распорол арматурным штырем. Но это, право же, мелочи. Довольный собой и окружающим миром, я направил робота на твердую землю.

Пилот, которого, наконец, выпустило из-под защитной рамы, задыхался от злобы. Выволок меня из кабины, будто изгоняя из машины нечистого беса. Отшвырнул подальше от ни в чем не повинного робота и всерьез уже примерился бить морду, однако занесенную руку его со всем возможным сочувствием перехватил Илья Павлович.

Примчавшийся на берег Волынский тоже принялся орать. Громко и, пожалуй, даже непечатно. Что-то про ценнейший ресурс империи, который едва не утопили прямо у него на глазах. Я, поджимая кровоточащую ногу, только морщился. Ну не думают же они, что менталист мог не справиться с управлением?! Опыт, тем не менее, подсказывал, что озвучивать собственное недоумение сейчас не стоит. Вместо этого позволил себя усадить и обработать рану.

Погруженный в свои мысли, я почти не обращал внимания на то, как именно Илья Павлович всех успокаивал. В легком полутрансе разрешил вывести себя со стройки и погрузить в возок. Уже почти перед самым отправлением вдруг встрепенулся и вцепился в обеспокоено хмурящегося Волынского.

– А вы как считаете: почему он упал?

– Просите, что? – недружелюбно прошипел тот.

Я попытался сесть ровнее.

– Мост. У всех тут имеется собственная теория, что ж такого случилось с вашим мостом. Но при этом вы – человек, видевший всё происходящее собственными глазами. У вас информации едва ли не больше, чем у всех остальных вместе взятых. Каково ваше предположение?