Бомбы и бумеранги

Пячусь, не в силах повернуться к телу спиной, пока не утыкаюсь в дверь. Ладонь слепо шарит по ней, нащупывает ручку. Нажимаю и все так же спиной вперед вываливаюсь в коридор.

При мысли о том, что сейчас придется опять блуждать по совершенно незнакомым комнатам в совершенно незнакомом доме, где лежит совершенно незнакомая мне – мертваямертваямертвая – женщина, меня накрывает душное, колючее одеяло паники. Сгибаюсь в приступе рвоты, но спазмы лишь сдавливают пустой желудок. С трудом выпрямившись, вытираю рот рукавом. Глаза невидяще шарят вокруг. Куда бежать? Где спрятаться?

«Библиотека!» – озаряет голову спасительная мысль. Ну конечно! Мое любимое место в доме. Оно почти никогда не меняется и всегда находится в том же месте, на самом нижнем этаже (сколько бы их ни было), вторая дверь по левую руку. Скорее туда!

Несусь вниз по лестнице, судорожно цепляясь за перила, перепрыгивая через две ступеньки и стараясь не смотреть по сторонам. Кажется, внезапное нарушение четкости зрения может быть и во благо, как и отсутствие ботинок. Разумеется, я хотел бы положить конец своим мытарствам, но только не сломав себе шею на этой проклятой лестнице. Да будет ли ей когда-нибудь конец?! Уф!

Рывком распахиваю дверь в библиотеку и, оказавшись внутри, тут же задвигаю засов. Прекрасный, чудесный, широкий засов в надежных железных пазах. И сама дверь тоже замечательная: тяжелая, из цельного массива дерева, дополнительно укрепленная фигурными коваными накладками. Вот так! Я самый хитрый поросенок, мой дом из надежных кирпичей, и сколько ни дуй, сколько ни плюй, никакому волку сюда не добраться!

Теперь успокоиться, немного восстановить дыхание и осмотреться.

Хорошо. По крайней мере, на первый взгляд все по-прежнему. Ровные ряды книжных корешков в шкафах вдоль стен, в центре – широкий овальный стол и несколько стульев, в дальнем углу возле единственного окна – большущий декоративный глобус…

В этот момент раздается удар в дверь снаружи, а следом за ним – мужской голос, громкий, уверенный:

– Откройте, именем закона! Полиция!

Полиция! А где-то там, наверху, лежит в постели мертвая женщина! Я не знаю ее имени, не знаю, кто она, не знаю, отчего она умерла, но это совершенно неважно.

«Вы осуждены и будете оставаться в тюрьме, где находились до сих пор, и выйдете оттуда к месту казни, где будете повешены за шею, пока не умрете!» – гремит в моих ушах, заглушая грохот кулаков по двери.

Подбежав к окну, я рывком отдергиваю тяжелую штору. Луна издевательски подмигивает мне сквозь частую металлическую решетку. Прутья вделаны глубоко в камень, тряси не тряси – она даже не шевелится.

– В последний раз предлагаю вам сдаться! – звучит из коридора. И, через небольшую паузу, роковой приказ: – Ломайте!

Я затравленно оглядываю комнату-ловушку в поисках спасения. Увы, тут нет ни другого выхода, ни места, где можно спрятаться, ни ору…

Меч.

Медленно перевожу соскользнувший было взгляд обратно.

Странно, но я отчего-то не сомневаюсь: как бы ни играл со мной мой рассудок, этот меч в истертых ножнах висел тут всегда.

Игнорируя непрекращающиеся удары в дверь, я медленно, почти крадучись, подхожу ближе. Не удивлюсь, если меч сейчас исчезнет или превратится во что-нибудь другое. Даже подсознательно жду этого. Но нет, он висит как висел, словно бросая вызов окружающему меня безумию. А значит, только в нем мое спасение.

Подтащив к стене ближайший стул, я взбираюсь на него, от волнения и страха едва не упав. Протягиваю к мечу руки, тянусь изо всех сил.

Слишком высоко.

Из моего горла вырывается полурык-полустон. Глаза вновь лихорадочно обшаривают библиотеку, на этот раз – в поисках дополнительной подставки. Но кругом только шкафы с книгами. Книгами? Ну конечно!

Три пухлых тома ложатся на стул, один поверх другого. Я взгромождаюсь сверху, отчаянно балансируя. Вновь поднимаю руки и наконец-то снимаю тяжеленный клинок с крюков, на которых он покоится. Неловко спрыгиваю, с грохотом врезавшись боком в стол. В глазах на миг темнеет от резкой боли, но драгоценная добыча крепко прижата к груди. Конечно, смешно даже подумать, что я буду отбиваться старинным мечом от полицейских, когда они ворвутся сюда. Так зачем он мне? Покончить с собой?

И все же пальцы ложатся на рукоять.

Ощущение такое, будто из двери, раскрытой куда-нибудь на Юкон в середине февраля, меня обдувает ледяным ветром.

Непроизвольно вздрогнув, разжимаю пальцы и, по-прежнему не выпуская меча, зачем-то осматриваю себя.

Так-так, дружище-мозг, по-прежнему шалим? Но эту одежду – укороченные штаны для гольфа, длинные чулки, свитер «Fair Isle», под который надета белая рубашка с узким черным галстуком, я, кажется, уже носил когда-то раньше… Да и видеть снова стал так же хорошо, как и прежде.

Что-то щекочет мне шею. Я поднимаю руку.

Мои волосы вновь до плеч.

Это что, какая-то новая игра?