Бонапарт. По следам Гулливера

– Этот бессовестный ловелас проводит время с мадам Бертран, – объявил Хозяин. – Ну и пусть убирается к своим шлюхам! Шут гороховый… Вызвать сюда доктора Арнотта! Отныне именно он будет единолично присматривать за мной. А Антоммарки я больше не желаю видеть…

Этот день запомнится в Лонгвуде надолго. Хозяин будто сошел с ума! Вся эта тирада в адрес лекаря и мадам Бертран была выдана в присутствии, во-первых, самого доктора Антоммарки (который уже явился), а во-вторых, графа Бертрана. Однако присутствие этих уважаемых людей ничуть не помешало Бонапарту несколько раз повторить, что графиня Бертран – шлюха!

Бледный, как мел, Антоммарки немедленно покинул дом. А вот графу бежать было некуда.

– Вы еще здесь, mon cher ami? – посмотрел на генерала Бертрана Наполеон. – Ваша жена наделала вам рога, ха-ха… Женщины все одинаковы, даже жены… Я был наслышан о ветрености Фанни давно, с тех пор, когда она впервые закрутила шашни с Гурго…

– С Гурго? – округлил глаза граф Бертран.

– Вот именно, кто бы подумал… Да и граф Монтолон… впрочем, что сейчас об этом… Но стать любовницей этого недотепы-лекаря, ха-ха… Это уж слишком! Может, приказать подать бургундского, граф? А то, смотрю, вы едва держитесь на ногах…

– Не стоит, Ваше Величество, – пробормотал растерянный Бертран. – Могу ли я отбыть, сир?..

– Конечно, mon cher, вы на сегодня свободны, – мотнул головой Бонапарт. – Надеюсь, вы не будете слишком строги с графиней… Женщин, поверьте, не следует принимать всерьез. Ведь они всего лишь женщины…

Визит доктора Антоммарки к губернатору закончился отказом последнего отправить того домой, в Европу.

– Уважаемый доктор, я порекомендовал бы вам пересмотреть свое решение. Мне кажется, вы просто скрываете непростые отношения с доктором Арноттом, не правда ли? – спросил лекаря Хадсон Лоу.

– С коллегой Арноттом у нас прекрасные отношения, – возразил Антоммарки. – Все дело в пациенте…

– Успокойтесь, – улыбнулся губернатор. – Вы же знаете непростой характер генерала Бонапарта. Следует учитывать и обстоятельства его болезни. Вам следует взять себя в руки, доктор, вы слишком взволнованны…

Доктор Антоммарки был вынужден остаться…

* * *

Ох уж эти шарлатаны-лекари! Они продолжали считать себя большими умниками! Смешно. Когда здоров, можно мнить из себя кого угодно. Лекари способны только морщить лбы – они не имеют никакого понятия о «крысе»! Неужели его отец испытывал такие же муки, когда умирал от рака пилора[252]? Кто-то рассказывал, что эта пакость передается по наследству, в частности – от отца к сыну.

– А это правда, доктор, что рак пилора передается по наследству? – спросил как-то Наполеон доктора Арнотта.

Тот, услышав вопрос, нахмурился. Потом ответил:

– Видите ли, наука на этот счет…

– Доктор, прошу ответить честно, без выкрутасов – да или нет?

– Знаете, если бы… – снова начал врач, но собеседник его вновь прервал:

– Да или нет?!

– Скорее да, нежели нет, – выдохнул Арнотт.

– С докторами очень трудно беседовать – они вечно ускользают от прямого ответа. Этому учат в медицинских университетах, Арнотт?

– Организм человека очень сложен, чтобы о нем можно было рассуждать как о теореме Пифагора. Если кто-то считает, что люди схожи с таблицей умножения, то глубоко заблуждается. Одинаковых людей нет – есть индивидуумы; каждый человек – целая Вселенная…

– О, да вы, я смотрю, философ, – улыбнулся Наполеон. – Тогда скажите: эта болезнь лечится? Прощупайте мой больной бок, вот здесь… Это пилор, да?

Бонапарт, задрав рубашку, испытующе посмотрел на лекаря. Арнотт, тяжело вздохнув, был вынужден произвести пальпацию.

– Ну, это пилор? – вновь спросил Наполеон.

– Нет, вы ошибаетесь.

– Ошибаюсь?

– Это печень…

– Печень?.. Странно. А как же пилор? В каком состоянии, доктор, мой пилор? Он сейчас меня интересует больше всего…

– Об этом сказать затруднительно, ибо пилорический отдел желудка находится как раз за печенью…

– Но у меня там, за печенью, постоянно что-то болит – прямо-таки грызет!.. Впрочем, и сама печень болезненна. Ну, что скажете?..

Наполеон постепенно загонял доктора в угол. Свои нехорошие предположения Арнотту не позволяли высказывать вслух правила врачебной этики и деонтологии. А вопросы Пациента становились все настойчивее и настойчивее…

Когда доктор Арнотт выходил из спальни Императора, с его лба стекали капли холодного пота…

Шарлатаны затеяли плохую игру – они даже не умеют врать! Все ясно: он обречен.

Двенадцатого апреля Наполеон диктует графу де Монтолону дополнительные распоряжения к основному завещанию (документ будет датирован 16 апреля)[253]. Нечего темнить, все кончено. Он умирает…

Рядом, как обычно, хлопотал неутомимый Маршан, на лице которого читалась какая-то озабоченность. Чем озабочен этот трудолюбивый муравей? Может, его гложет тоска по покинутой им родине, которую корсиканец не видел уже несколько лет? Или удручен очередной ссорой с возлюбленной? Кто знает, возможно, его раздражает излишняя неряшливость Хозяина?.. В любом случае, Маршана следовало взбодрить.