Бонбоньерка (СИ)

- Верю. Я тоже уже все цветочки на своей стене пересчитал. А вторую половину так и не додали, зажали... - выдохнул я мучительный факт.

- Мне тут одна мысль пришла в голову. Что, если вам поискать получше?

- Кого?

- То, о чем вы говорите. Ведь если могут не додать, то точно так же может и за подкладку завалиться, и затеряться на почте, и мало ли что еще. Вы подумайте.

Я подумал, рассеянно глядя на его кулек для хлебных крошек.

- Нет, - отрицательно покачал я головой.

- Значит, у вас другой случай: все, что ни делается, все к лучшему в этом лучшем из миров. И уж за это я вам ручаюсь. Вы только сами еще не сообразили, но это придет, обязательно придет. Тут расчет такой тонкий, в него нельзя вмешиваться. Почему, вы думаете, я оказался здесь?

- Почему же? - спросил я единственно из вежливости.

- Потому что я шел в гости, но хозяев дома не оказалось. Я вначале расстроился, как вы, а потом купил голубям французскую булку, пришел сюда и встретил вас. Через столько-то времени! Потому что был вам нужен. А вы что, простите, в качестве чуда просили?

Я помялся. Чудо-то, собственно, и в масштабах парка было маленьким, а вот для одной человеческой жизни, особенно заброшенной в неродную страну...

- Я компаньона себе хотел найти. Понимаете, это ведь дело непростое... Все равно, что жену искать. Но куда мне в моем возрасте и при моих средствах жену? Курам на смех. А вот компания... Вы человек женатый, вам об этом думать не приходится.

- Был женатый, - сказал он легко, - да умерла моя супруга два с половиной года назад.

Он замолчал, и мне тоже стало неловко говорить.

- Вот ведь, как я прав оказался. Получше поискать... Возьмете в спутники "тишайших дней"?

- Возьму! Возьму и не буду больше в расчеты вмешиваться.

- И не получится, голубчик, это наше с вами последнее уравнение.

Он развернул мягкий кулек, ссыпал оставшиеся крошки и похлопал себя по борту пальто, отряхивая невидимые былинки. Солнце перегнулось через ветку незнакомого южного дерева и светило прямо ему в глаза. Они были чистейшего голубого цвета, какого бывает только небо и очень хорошая, очень близкая душа. Давно я не видел такой безоблачной, почти рафаэлевской голубизны, и зыбкая тень безмолвно со мной соглашалась. Пошел новый, пронзительно звонкий отсчет.

Капуста

Мы поднимались по заснеженному склону горы в маленьких, игриво толкавшихся вагончиках подъемника, походивших снизу на игрушечный поезд со всей надлежащей экипировкой и даже веселыми человечками, улыбающимися из окон. Если не считать сложно петлявшей пешей тропы, это был единственный способ сообщения между двух гостиниц, одна из которых находилась посреди картинной деревеньки у подножия, другая украшала собой приплюснутую вершину в зубцах елей. Хозяин последней, по счастливому совпадению носивший имя самого красивого праздника в году, который его постояльцы приезжали к нему отмечать, устраивал большой рождественский ужин, и не было случая, чтобы кто-то остался разочарован любезным гостеприимством Ноэля или не принял его приглашения. После трапезы некоторые из гостей, охочие до лыж и ледовой романтики, собирались съехать с пологой стороны горы при свете звезд и праздничной иллюминации, остальным же был обещан рождественский фейерверк, за которым Ноэль самолично еще месяц назад ездил в город.

Вагончики поднимались то ровно, то короткими рывками, будто прыгали по кочкам, и от каждого рывка становилось все веселее и горячее рукам в беличьих рукавичках с дымчатой опушкой. Рядом со мной на дощатом сиденье ерзала и подпрыгивала в такт от удовольствия моя младшая десятилетняя сестра.

- Смотри, какая бахрома! - восторженно указывала она на приближающуюся ель, причудливо притрушенную снегопадом, и тотчас отворачивалась к другому окну, чтобы и в нем ничего не пропустить.

- Ой, заяц! Белый! Живой! - слышалось через минуту, и все головы поворачивались по направлению ее пальчика, где, скрываясь от шума нашей машины, удалялось что-то круглое, пушистое, будто подсмотренная страница сказки.

На скамье перед нами сидели трое: молодой человек в новеньком лыжном костюме и по бокам от него две девушки. На одной была ярко-желтая куртка, которая ослепительно вспыхивала в косых лучах заходящего за ельник солнца, другая была одета во все голубое. Их спутник докончил рассказывать треснувшую смехом былинную охотничью историю, прочистил обернутое шарфом горло и запел с каким-то смешным акцентом тирольскую песенку, попутно вплетая в нее все, что попадалось его взгляду. Сзади них ехало немецкое семейство, и, пока взрослые приглушенно между собой разговаривали, маленький шалопай извлек из дядиного кармана шар-пищалку и старательно заправлял его воздухом. Еще дальше виднелись верхушки лыж и прислоненные к стене лыжные палки, и на одной из них, лихо заломив, кто-то пристроил бело-красный колпак Санта-Клауса.

- А теперь все вместе, - скомандовал мой визави, и его соседки подпели ему пронзительными птичьими голосами.