Бонни and Клайд (СИ)

В глубине гулкого бесконечного коридора Саша в накинутом поверх кожаного плаща белом халате разговаривал с солидной врачихой. Он внимательно, мрачно сдвинув брови и чуть склонив голову, слушал ее профессиональный отчет. — Множественные переломы. Ушибы. Черепно-мозговая травма. Пришлось делать трепанацию. Жить, безусловно, будет, но инвалидность гарантирована. — Его вы оперировали? — тихо спросил Саша. — К вам отдельно заедут, поблагодарят, — заканчивал разговор Саша. — Пожалуйста, проследите, чтобы за ним как следует, ухаживали. Саша вежливо пожал врачихе руку и, махнув Варе и ребятам, скомандовал: — Ладно, пошли, опричники. — Сань, ну что врачи говорят? — подскочил к нему Фил. — Херово, — бросил Саша. — Подождите! Подождите! — раздался в конце коридора нервный женский голос. Все обернулись. Женщина с опухшим от слез лицом и с выражением совершенного отчаяния в глазах быстрыми шагами приближалась к ним. — Вы Белов, да? — задыхаясь, выговорила она, глядя Саше в глаза. — Я, — уже почти понимая, в чем дело, спокойно ответил он. Отодвинув Фила, женщина со всего размаха влепила Саше пощечину. Саша вздрогнул и отвернулся, лицо его на мгновение окаменело. Повисла гулкая пауза… — Вы его видели? Вы видели его?! — кричала мать Юры Кошко, а это была именно она.

— Из-за вас он живой труп теперь! — она беспомощно опустила руки. — Сколько я ему говорила — не связывайся с уголовниками!..

— Извините, — сухо сказал Саша, бросив на женщину быстрый взгляд. Он швырнул халат на диван и, уже не оглядываясь, зашагал к выходу. — Господи, из-за этого щенка! — растерянно, но уже, словно самой себе или просто в пространство сказала женщина. На ходу, через плечо, Саша бросил: — Варя, поможешь ей деньгами, не забудь… Пчелкина, стоя вполоборота к матери Кошко, достала бумажник. — Ну почему у вас на уме одни деньги? — обреченно махнула рукой женщина и медленно побрела вглубь коридора. Пчелкина, пожала плечами, спрятала бумажник в карман и вслед за ребятами двинулась к выходу…

Погода стояла прекрасная. Настоящая весенняя. Здесь, на железнодорожных путях «Москвы-Сортировочной», где пахло креозотом, дымком и угольной пылью, весна ощущалась еще острее. Утреннее солнце еще едва-едва пригревало, но уже было видно, что день будет прекрасным.