Бонус Дамиена

– Ты мне снишься, или я опять что-то перепутала?

– Снюсь…

– Какой сладкий сон… голый Дамиен, пахнущий гелем для душа, купленным только вчера…

Чёрт, прокололся.

– Во сне всё бывает!

– Да? Тогда поцелуй меня, как я люблю!

Как она любит… А как она любит?

Прижимаюсь губами к линии роста волос на её лбу и долго ласкаю это место, прикрыв глаза от собственного удовольствия. Ева дышит глубже, чаще, а я опускаюсь ниже, целуя каждый миллиметр её носа, и уже почти добираюсь до верхней губы, предвкушая первый за последние три недели поцелуй, а за ним долгий путь к её бёдрам, как вдруг Ева спохватывается и, вырвавшись, убегает.

– Ты куда? – вскидываюсь.

– Зубы чистить!

– А-а! Тебе не обязательно!

Но её уже нет – спряталась в ванной. Лежу в нетерпеливом ожидании, и Ева словно знает об этом – выглядывает каждые пять секунд, энергично орудуя во рту зубной щёткой. Она улыбается, и, несмотря на тривиальность происходящего, я счастлив видеть всё это, с иронией наблюдая за собственной нетерпеливостью. Я возбуждён и не только в сексуальном смысле: меня будоражит моя реальная жизнь, каждая проживаемая минута.

Я счастлив. Счастливее всех вместе взятых людей на планете, потому что вот прямо сейчас, каких-нибудь две минуты спустя, буду любить свою женщину. Ну, разве что, только Ева, уже стоящая с довольным видом прямо передо мной, может составить мне конкуренцию.

Её руки оттягивают мою бирюзовую футболку (ту самую, что я надевал незадолго до отъезда и готов поспорить, Ева её ещё не стирала) книзу, томно растягивая момент. Наконец, они скрещиваются и, ухватившись за край, поднимаются, открывая моему взору… всё.

Чёрт, мне сорок, а дыхание перехватывает так, будто четырнадцать, и женщина раздевается передо мной впервые. Мои руки тянутся сами собой, притягивают её живот к губам, и я целую жадно, исступленно – изголодался, истосковался, соскучился.

– Ты хочешь убить меня, женщина? – шепчу в её живот, целуя шрам – всегда начинаю с него. – Я три недели без интима!

Привычно резким и почти неосознанным жестом укладываю Еву на простыни, не отрываясь от её живота, скольжу языком по коже, поднимаюсь к татуировке, ласкаю это место, сходя с ума от кайфа, переключаюсь на грудь и слышу томный протяжный:

– Умм….

И от этого «Умм» ещё больше крови приливает к тому самому месту, где и без того уже скоро лопнет кожа. И добивает меня растапливающе протяжным:

– Дааамиееен…

Чёрт, я, кажется, сейчас вот-вот сойду с ума…

Открываю глаза, чтобы встретиться с лукавым тёмным взглядом, и вдруг решаю отыграться: отправляю свою руку к её бёдрам, скольжу ладонью между ними, и она раздвигает их шире, но не для того, чтобы облегчить мой путь – знает, что этот простой жест делает со мной. А у меня в голове, душе, сердце – вихри желания, любви, восхищения и преданности.

– Господи, Дамиен, видел бы ты себя сейчас! Сумасшедший!

– Да, я схожу по тебе с ума, причём давно – с восьми своих лет. И чем старше становлюсь, тем крепче помутнение моего рассудка.

– Твои зрачки огромны…эти чёрные дыры, затягивают меня!

Да, это так, я не просто возбуждён, я, чёрт возьми, озверел от желания, но и она не лучше – такая же одержимая, как и я. Мы оба одержимы друг другом.

Я не отрываю своего взгляда от её глаз, хочу видеть в них всё, что творю, на что способна моя ласкающая рука, пальцы, знающие её, как никто другой. Ева готова, причём с самого начала – похоже, она действительно изрядно соскучилась: моим пальцам не просто влажно, они скользят, заставляя меня дышать чаще и всматриваться в её чёрные в это мгновение глаза.

Ева отрывает от моего лица ладонь и кладёт мне на пресс, медленно опускает её ниже, прощупывая пальцами каждую мышцу. Задерживается у основания, и мы оба не дышим в ожидании, всё так же глядя друг другу в глаза. И в тот момент, когда нежные касания, невесомые, как крылья бабочки, ласкают моё самое чувствительное и неспокойное место, мои веки закрываются, отправляя сознание в безмолвное плавание по реке вожделения. Ласки становятся более ощутимыми, проворными, даже настойчивыми, и моя выдержка сдаётся, позволяя вырваться собственному странно грозному:

– Умм….

Сражённый, заваливаюсь на спину, предлагая себя в полное, ничем не ограниченное пользование – насколько моей изрядно проголодавшейся женщине хватит фантазии. Но она не наигралась со мной, и я нервно сглатываю, прикованный глазами к её распухшим от поцелуев губам, которые она вот-вот обернёт вокруг…

Боже… Боже, Боже, Боже, спасибо тебе за то, что дал нашим душам тела…

Моя грудная клетка бешено вздымается, пальцы сжимают мои любимые длинные, почти до пояса, каштановые пряди, и я боюсь сделать ей больно, но то, что делает она своим языком и губами, заставляет меня быть не Дамиеном, а просто ненасытным самцом. Я хочу быть с ней ласковым, напоминаю себе о нежности, но вместо этого снова немного оттягиваю её за волосы, чтобы ещё раз увидеть, как её губы потянутся ко мне.

Собственный дикий «Умм…», когда я уже на грани извержения, заставляет разум вернуться и нетерпеливо выдохнуть:

– Ну же, давай, Ева, залезай! Иначе имеешь шанс остаться без сладкого!