Борьба идей и направлений в языкознании нашего времени

Как известно, во французском (во многом сходная картина и в других романских языках) место прилагательного по отношению к имени существительному, которое прилагательное определяет или характеризует, отличается большой подвижностью: прилагательное может быть и в препозиции, и в постпозиции. Ср., например, un homme pauvre ʽбеднякʼ, ʽбедный человекʼ, но un pauvre homme ʽбеднягаʼ, ʽнеудачникʼ. Препозиция и постпозиция прилагательного обычно передают тонкие семантические оттенки. В 1840 г. Стендаль в знаменитом письме к Бальзаку заметил:

«Я стремлюсь быть ясным. Нередко я размышляю минут пятнадцать, поставить ли мне прилагательное после или перед существительным»[263].

В современных грамматических описаниях также подчеркивается сложность самого правила выбора препозиции и постпозиции прилагательного. Отмечается важность таких факторов, как cтиль, ритм, большее или меньшее единство самого сочетания прилагательного и существительного. Наряду со многими факторами фигурирует и такой: в постпозиции прилагательное обычно сохраняет свое буквальное значение, а в препозиции – фигуральное значение: ранее приведенный пример (а таких иллюстраций нетрудно дать десятками) подтверждает данное правило.

В свете этого правила к специальному, но живому грамматическому процессу можно подойти с позиции социолога. В связи со стремительным ростом удельного веса научных публикаций во всем мире, в том числе, разумеется, и на французском языке, в системе единого языка развиваются своеобразные стили или типы, разновидности единого языка. Вырабатываются не только особенности разговорной речи в отличие от речи письменной (тоже стили или типы), но и особенности научного изложения в отличие, например, от художественного изложения.

Но в научном стиле имена прилагательные обычно выступают в своем прямом, непереносном значении. Ср., например, la physique nucléaire ʽядерная физикаʼ, la géométrie analytique ʽаналитическая геометрияʼ, la chimie organique ʽорганическая химияʼ, la linguistique sociologique ʽсоциальная лингвистикаʼ, le système astronomique ʽастрономическая системаʼ. Подобные примеры (их можно приводить сотнями) обнаруживают не только устойчивую постпозицию прилагательного в научной терминологии, но и его точное, собственное (не фигуральное) значение. В той же мере, в какой рост удельного веса научной литературы в современном мире является фактором глубоко социальным, этот фактор оказывает свое опосредованное воздействие и на некоторые грамматические особенности языка.

Разумеется, вопрос этот нельзя упрощать. В наше время, как и в эпоху Стендаля, хорошие стилисты продолжают раздумывать над препозицией и постпозицией прилагательного. На выбор места прилагательного продолжают оказывать воздействие все внутренние факторы, имевшие место и раньше (семантические и стилистические оттенки, ритм словосочетания, синтаксическое окружение и пр.). И все же социальный импульс, как ариаднина нить, дает возможность взглянуть на все перечисленные факторы с новой точки зрения. Хотя социальный импульс объясняет лишь одну группу подобных факторов, он сам по себе очень важен в методологическом плане: социальная природа языка обнаруживается и в грамматических процессах живых языков человечества. Пусть мы не всегда умеем увидеть и «вытянуть» эту ариаднину нить, само ее существование приобретает важнейшее теоретическое значение.

Разумеется, сравнительно с первым грамматическим процессом, вызвавшим перестройку всей конструкции предложения, препозиция и постпозиция прилагательного выступают как сравнительно локальные синтаксические явления, но здесь важно подчеркнуть, что социальные импульсы дают о себе знать и в общих, и в частных грамматических трансформациях.

Таковы лишь некоторые конкретные материалы (здесь неизбежно ограниченные), позволяющие провести дальнейшую разработку проблемы социального фона грамматики, больше того – проблему социальной детерминации грамматики.

5

К этим двум проблемам, точнее – к двум аспектам по существу единой проблемы можно подойти и с другой позиции.

Известно, что на грамматику литературного языка вполне допустимо воздействовать, что нисколько не противоречит объективности существования языка, объективности его развития. К сожалению, многие лингвисты, в том числе и такие крупные ученые, как А. Мартине, считают, что понятие объективный и понятие подверженный воздействию несовместимы[264]. Между тем, как показывает история самых разнообразных языков, эти понятия лишь внешне кажутся несовместимыми. По существу же они лишь обогащают друг друга: развиваясь по вполне объективным законам, литературный язык в процессе своего функционирования вместе с тем «обрабатывается», совершенствуется, его категории дифференцируются, уточняются в соответствии с нуждами людей.