Борьба вопросов. Идеология и психоистория. Русское и мировое измерения

Те, кому известны шаманские практики, массовые действа и механика достижения их эффекта, знают, что именно молодёжь, как заметил О. Маркеев, используется в качестве аккумулятора био– и психоэнергии. Другое дело, что «поэты-эстрадники», будучи советскими людьми, апеллировали к светлому и чистому в человеке; энергия, будившаяся ими и аккумулируемая в виде эгрегора на поэтических вечерах, была светлой – повторю: иная в рамках советской идеологии была невозможна. Это не пробивающие перегородки между «нижним» и «средним» мирами тёмные биоэнергии, возникающие во время концертов рокгрупп, наркошабашей, сексуальных оргий и т. п. Заложенные в советскую культуру гуманизм и позитив русской культуры (при всех «нюансах» «закладывания») создавали ситуацию, когда даже массовые мероприятия типа поэтических вечеров порождали не низкое, а высокое. Но в том-то и дело, что в послесталинский период советская верхушка длительное время использовала светлое и высокое в своих квазиклассовых целях. Б этом плане она попадала в шизофренически двойственную, противоречивую ситуацию, когда дела противоречили словам, реальность – «идеологии». Какое-то время это противоречие снималось тем, что Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» назвали обманом и одновременно самообманом идеологов. Однако длительное время комбинация самообмана и обмана существовать не может: первый уходит, второй остаётся. В СССР то, что можно назвать «самообманом партноменклатуры», полностью исчезло в середине 1960-х годов, окончательно – с уходом с властной сцены шелепинцев. К этому времени и либеральная романтика «поэтов-эстрадников», а также некоторых кинорежиссёров уже перестала быть нужной – потребность в ней смыли «июльские дожди» середины 1960-х. Но в первой половине 1960-х годов она была нужна.

Правда, была одна проблема: «эстрадная поэзия» воздействовала на определённые психотипы молодёжи, но оставляла неохваченными другие, если можно так выразиться, менее сложные, менее рефлексирующие, менее романтичные. Претенциозная заумь Вознесенских, не всегда звучавшая искренне романтическая патетика Евтушенко и сладковатая романтика Ахмадуллиной не были ни органичными, ни понятными ребятам типа Саши Савченко – героя «Весны на Заречной улице» (роль Н. Рыбникова), типа героев Л. Харитонова, Г. Юматова, короче говоря, парням и девушкам, которые жили «за Рогожской заставой», трудились там, где день и ночь «горят мартеновские печи» или там, где шумит «голубая тайга» (стихи написаны задолго до того, как прилагательное «голубой» стало определять сексуальное отклонение). Власть прекрасно отдавала себе отчёт в наличии этой проблемы и (в лице идеолога и по совместительству одного из распорядителей международной партийной кассы М. Суслова) сделала заказ на создание дополняющей альтернативы (или альтернативного дополнения) «эстрадникам».

Ситуация несколько напоминает историю возникновения группы «Rolling Stones». После того, как по схеме Тавистокского института для управления молодёжью был создан феномен «Beatles», довольно быстро выяснилось, что музыка «ливерпульской четвёрки» воздействует только на часть молодёжных психотипов. И понадобилось альтернативное дополнение – буйные «роллинги» с большеротым уродом Миком Джагером вглаве. По сравнению с ними «битлы» выглядели как ангелы – собственно они так и пели о себе, предварительно спародировав «роллингов», – «and now the angels come», вслед за этим звучала композиция «Let it be».

У советской власти не получилось то, в чём преуспели тавистокцы. Её альтернатива не сработала. «Эстрадникам» решили противопоставить поэтов типа Е. Исаева, Вл. Фирсова или А. Передреева. Из этой затеи ничего не вышло по разным причинам, включая степень таланта. Однако главным было то, что «альтернативники» не получили времени для раскрутки: брежневцы быстро прочно встали на ноги, выдавили шелепинских «комсомольцев», и нужда в «эстрадной поэзии» любого типа отпала: мавры и маврикьевны своё дело сделали. Любимец Суслова Исаев в 1970-е годы получит ленинскую премию, но так и не встанет вровень с «эстрадниками». Впрочем, и их звёздный час закончится тоже быстро – всё в той же середине 1960-х годов. Позже спрос на серьёзную поэзию будут удовлетворять другие люди, в частности, презиравший Евтушенко и «эстрадную поэзию» в целом И. Бродский.

Социальный (в потенции – классовый) союз либеральной номенклатуры и шестидесятничества стал закладкой на будущее, когда у власти в СССР окажется невоевавшее поколение номенклатуры, главной целью которого станет только обеспечение личного благополучия и передача его детям. А достичь этой цели можно было, только превратившись в собственников. Так линия из 1956 г. прочерчивается в 1986, а из 1961 г. – в 1991 г., от «грязной оттепели» (Ст. Куняев) и «нуворишей партийной элиты, детей XX съезда» (Э. Неизвестный) к перестройке с её «Детьми Арбата» и прочим литературнополитическим мусором.

12