Борьба за Рейн

– Поэтому я спросил себя, что бы я сделал на твой день рождения, если бы 23 апреля не случилось. Если бы всё было нормально, понимаешь? Не думаю, что стал бы дарить тебе какую-то вещь. Скорее всего посадил бы на самолет и отвез в Коачеллу.

– Коачеллу? – выскакивает у меня, и тут же появляется любопытная улыбка.

– Мммм. Это грандиозный музыкальный фестиваль в Калифорнии. Его проводят каждый год весной. Или… проводили. – Уэс замолкает.

– Я слышала о нем. Там весело?

Он пожимает плечами:

– Не было шанса побывать. Представлялось веселым. Все бы нажрались и танцевали с цветами в волосах. – Уэс тянется за чем-то и достает маленькую желтую ромашку, которую он, вероятно, стянул из букета Картера.

Представив, как он это делает, я улыбаюсь.

– Хочу, чтобы ты выглядела вот так, – говорит он, втыкая ромашку мне за ухо.

– Что? Хочешь увидеть хиппи (hippie)? – дразню я. Кончики его пальцев скользят по моим волосам, и щеки покалывает.

– Нет… хочу видеть тебя счастливой (happy).

Счастливой.

Я думаю об этом слове... и что Уэс хочет, чтобы я отождествляла себя с этим словом. О том, что он вообще здесь со мной. И тогда до меня доходит.

– Я счастлива.

Он с сомнением смотрит на меня.

– Теперь ты рядом.

– Так что всё это значило? – он указывает на то место, где я стояла несколько минут назад.

– Не могу… – я мотаю головой и пытаюсь начать снова: – Не могу видеть вещи… или чувствовать запахи… – мой подбородок начинает дрожать, и слезы скапливаются в глазах, но я продолжаю прикладывать усилия. Не хочу признаваться в этом вслух. Это звучит так глупо, стыдно и нелепо, но за этими словами заперта свобода, которая выталкивает их, умоляет выпустить ее. – Я даже не могу прикоснуться к вещам, которые напоминают мне о доме... без того...

– Без того, чтобы случился приступ?

Я опускаю глаза и киваю.

– А я заявился с сумкой, полной всякого дерьма из твоего дома, – Уэс зажимает переносицу и качает головой. – Мне так жаль, детка. Я избавлюсь от этого. Всего этого.

– Нет, – говорю я резко. – Оставь это. Мне нужно... – я делаю глубокий вдох.

Мне нужно привыкнуть к этому.

Мне нужно справиться с этим.

Мне нужно прийти в норму, чтобы в следующий раз, когда ты уйдешь, я могла уйти с тобой.

– Ты уверена?

Киваю, не поднимая глаз.

– Ну, я не могу притворяться, что мы в Коачелле, раз ты сидишь у меня на коленях, – Уэс ухмыляется. – Вот, – он передвигает несколько свечей и приглашает меня сесть рядом с ним на край фонтана.

Он снова берет гитару и спрашивает, есть ли у меня какие-нибудь пожелания.

– Я не знаю, что ты можешь.

– Я играл на улицах Рима целыми днями, ежедневно в течение двух лет. Если я этого не знаю, сымпровизирую. – Он начинает рассеянно перебирать струны. – Какая твоя любимая песня?

– Э-э… – я напрягаю мозги, чтобы назвать что-то оригинальное. Что-то, что близко мне. Но вспоминаются только любимые песни Картера.

– «Двадцать один пилот»? – спрашивает Уэс.

– Нет, – выкрикиваю я. Распахиваю глаза и недовольно смотрю на Уэса.

– Ладно, – усмехается он и поднимает одну руку вверх, а другой крепко держит гриф гитары, лежащей у него на коленях. – Итак, ты не знаешь, какая у тебя любимая песня? – Я качаю головой.

– Вызов принят, – Уэс ухмыляется и, даже не глядя, выдает метал-рифф, который застает меня врасплох и заставляет рассмеяться.

– Ладно, значит, не дэт-метал. Как насчет... – Он играет другую мелодию, что-то помедленнее. Его опытные пальцы перебирают струны, пока те не начинают плакать.

Я наклоняю голову, пытаясь понять, где я слышала это раньше.

– Если ты не узнаешь Гарта, то ты определенно не фанат кантри. Ладно, как насчет…

– Да-на-на, чика-чика, да на-на…

Первые ноты «Smells Like Teen Spirit» группы Nirvana заставляют меня заулыбаться и сразу же задвигать головой.

– Вообще-то, от этого мало толку. Все любят «Нирвану», – Уэс улыбается.

– Что люди заказывали больше всего? – спрашиваю я, желая хоть немного узнать о жизни Уэса до того, как мир развалился на части.

Хочу притвориться, что я красивая студентка, обучающаяся за границей, а он красивый уличный музыкант, играющий у фонтана перед Пантеоном.

– Не знаю. Всё, что было популярно. Я даже не могу тебе сказать, сколько раз мне приходилось играть «Call Me Maybe», – Уэс улыбается. – Но это был классический рок, когда все начинали петь – и, что более важно, давать чаевые. Не имело значения, были ли они молоды, стары, богаты, бедны или даже говорили ли они по-английски. Если я играл: The Beatles, The Stones, Journey, The Eagles… у меня всегда был хороший улов, и все отходили от моего фонтана счастливыми.

«Счастливыми». Опять это слово.

– Сыграешь мне одну из них?

Уэс изучает меня взглядом, перебирая в музыкальном каталоге у себя в голове песни, пока не находит нужную. Затем с ухмылкой он говорит:

– Есть. Чика да на-на на-на, да на-на…