Борис Парамонов на радио "Свобода"- 2006

Несколько лет назад в Питере была другая музейная история: некий культуртрегер, создавший музей секса, выставил в нем колоссальный мужской детородный уд, атрибутировав его Распутину. Я тогда же высказал по радио предположение, что это раритет из Петровской кунсткамеры, спертый каким-нибудь оголодавшим научным сотрудником  Зоологического Музея.

Распутинского уда не жалко: в конце концов он, так сказать, возвратился к людям. Хочется сказать о другом: об устарелости некоторых пословиц. Например: Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. «Бык» на американском биржевом жаргоне – это брокер, играющий на повышение. Так что быку позволено. И даже телятам. Они тоже хотят быть золотыми.

Радио Свобода © 2013 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/260405.html

* * *

[Лео Штраус и его ученики]

В New York Times от 10 июля появилась статья постоянного автора газеты культуркритика Эдварда Ротстайна (Edward Rothstein) на тему, которая приобрела в последнее время неожиданную актуальность. Это — оценка наследия Лео Штрауса (Leo Strauss) — немецкого эмигранта, работавшего в Чикагском университете, читавшего курсы об истории политической мысли и мирно умершего в 1973 году. Я уже не первый раз обнаруживаю эту тему на страницах самых солидных американских изданий, — посмертная слава Лео Штрауса (и, надо сказать, дурная слава) являет некий парадокс именно в американской культурной атмосфере. При этом, как выясняется, эту дурную славу ему создали по ошибке. Но сформулируем тему, как она дана у Эдварда Ротстайна:

Какой тиран мог более незаметным и мягким способом добраться до власти? Лео Штраус казался безобидным немецко-еврейским эмигрантом, убежавшим от Гитлера и читавшим курсы о Платоне и Маккиавели в Чикагском университете. Но, по мнению недавних его критиков, это он интеллектуально подготовил тот путч, который произошел спустя тридцать лет после его смерти и нашел кульминацию в иракской войне. Его ученики и последователи, говорят эти критики, хорошо усвоили его уроки и, как хорошие солдаты, терпеливо прошли марш через различные исследовательские фонды, институты и государственные учреждения. Потом они начали играть теневую роль в коридорах власти, особенно в министерстве обороны и госдепартаменте, приведя в конце концов государство к ненужной войне. Предположительно, их ментор бросает на них благосклонный взгляд с небес (или с противоположного небесам места), расплываясь от умиления.

Ротстайн приводит примеры демонизации Лео Штрауса: книга Энн Нортон под таким названием: «Лео Штраус и политика американской империи» — или антивоенный спектакль, поставленный в стиле агитпропа в Нью-Йорке известным своими левацкими симпатиями голливудским актером Тимом Роббинсом, где над сценой нависает лицо Штрауса.

Всем известны имена влиятельных сторонников политической философии Штрауса, сыгравших немалую, пожалуй что и главную роль в подготовке второй иракской войны: это главным образом Пол Волфовиц и Ричард Пёрл, занимавшие видные посты в министерстве обороны, в группе советников министра обороны Рамсфилда. Сейчас они отстранены от своей работы (Волфовиц, например, стал директором Мирового банка) и уже не влияют на международную и военную политику Соединенных Штатов, но их идейного вдохновителя Лео Штрауса продолжают поминать, представляя его чуть ли не идеологом консервативного крыла нынешней Республиканской партии.