Борис Парамонов на радио "Свобода"- 2007

Вспоминая это событие, трудно удержаться от подробностей. Совершенно потрясающее впечатление произвел урок карате в женском колледже; кадры нью-йоркских небоскребов, отражающихся друг в друге; американский футбол – как поле, так и трибуны; группа девчонок-малолеток, соборно крутящих хула-хуп под соответствующую музыку; взлет реактивных самолетов с палубы авианосца. Я, помнится, был больше всего впечатлен съемками конгресса близнецов, одетых по этому случаю одинаково: возникал образ какого-то могучего конвейера, который, однако, не отвращал, а восхищал.

На этом примере убеждаешься в тождественности приемов искусства, особенно киноискусства, и рекламы, даже пропаганды. Общее – отбор материал и монтаж. Красота – это всегда и только нечто кадрированное, «монтаж аттракционов», как говорил Эйзенштейн. И теми же средствами действует реклама, как коммерческая, так и политическая. Недаром Ленин говорил, что важнейшее «для нас» – искусство кино, а Геббельс призывал своих кинематографистов ориентироваться на «Александра Невского».

Человека, привыкшего верить художественным произведениям или пропаганде, при столкновении с жизнью ждут большие разочарования. Очутившись в какой-нибудь нью-йоркской Астории (это не гостиница, а район), он с неудовольствием понимает, что Америка не похожа на обложку журнала «Лайф».

Но Америка такая страна, которая впечатляет не только Голливудом и смежными ремеслами.

В том же достопамятном французском фильме был сюжет более скромный визуально, но тоже запомнившийся. Закадровый голос говорил, что американцы обожают учиться во всевозможных группах всевозможным бытовым вещам. Был показан кружок будущих отцов, тренировавшихся на гуттаперчевых куклах обращению с будущими чадами.

На днях в этой американской тяге к знаниям можно было в очередной раз убедиться на материале в газете "Нью-Йорк Таймс". Картинка отнюдь не возбуждающая: аудитория людей в возрасте от 70 до 80 и далее лет. Они учатся. Учатся приемам и методике безопасного секса.

Виагра в Америке, как в России водка. Старички, переживая вторую молодость, пускаются во все тяжкие, и тут их подстерегают многие опасности, от СПИДа до какой-то таинственной «кламидии». Они давно забыли о существовании презервативов, зачатие им не грозит, но секс нынче – опасное удовольствие. Молодая инструкторша спрашивает аудиторию, не показать ли, как надевается «кондом». «Не надо, знаем!» – дружно отвечает аудитория.

Наибольшую активность проявляют и больше всех задают вопросов Бела Коэн и Барбара Герберс. Обеим по 89 лет. Партнеров им, похоже, уже не найти, поэтому они интересуются приемами мастурбации и техникой обращения с вибратором. Век живи – век учись.

Америка – не Россия. Есть в ней секс, есть. Причем безопасный.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/380410.html

* * *

[Крейсер Жорж Санд] - [Радио Свобода © 2013]

На нью-йоркской сцене отыграли наконец трилогию Стоппарда «Берег утопии». Последний спектакль — «Выброшенные на берег», как я и предполагал, имел гораздо больший успех, чем предыдущие, и ясно почему: там же разыгрывается семейная драма Герцена, да и он сам начинает высказывать свои любимые мысли, взятые Стоппардом, натурально, из герценовских сочинений; а Герцен был писатель острый и очень западный по типу: умный либеральный скептик. Рецензент «Нью-Йорк Таймс» Бентли млеет от восторга.

Так что Герцен вышел на первое место и даже задвинул Тургенева, о котором я уже говорил как о самом умном персонаже трилогии. Но я разохотился — да и перечитал всего Тургенева.

Выяснилось — из комментариев к тургеневскому собранию сочинений, — что у знаменитого типа «лишнего человека», придуманного и снабженного кличкой Тургеневым, есть иностранный источник. Мы привыкли считать, что это чисто русское явление: мол, передовым людям в эпоху николаевской реакции не найти было занятия, крылья им связывал подлый николаевский режим. Специалисты— историки литературы знали, в чем дело, но помалкивали. Потом, когда стали писать посвободнее, особенно в научных академических изданиях классиков, которые невозможны без исторического и реального комментария, начали всплывать другие трактовки. Тогда и выяснилось, что в конце XIX века, когда люди еще умели читать по-французски, старушка Стасова-Каренина обнаружила у тургеневских «лишних людей» чужеземный источник: роман Жорж Санд «Орас».

Я об этом «Орасе» давно знал — из Герцена: он в «Былом и Думах» называет Орасом Гервега, задурившего голову его Натали, а заодно и самому Герцену. Из уважения к Герцену книгу эту, «Орас», я однажды случайно купил, да так он у меня и валялся. Сейчас, обнаружив в примечаниях к Тургеневу ссылку на Жорж Санд в таком контексте, немедленно «Ораса» вынул из-под спуда, прочитал — и не пожалел.