Борнвилл

Посещение кинотеатра в Портмадоге в тот вечер в начале лета 1969 года положило начало семейной традиции. С тех пор, как все трое сыновей Мэри подпали под чары “Шаровой молнии”, они мерили 1970-е фильмами о Джеймсе Бонде. “На секретной службе Ее Величества” стала первой кинокартиной, которую они посмотрели всей семьей – весной 1970-го. Мартина особенно заворожили пейзажи снежной целины, сама мысль об альпийском тайном убежище, населенном исключительно красотками, а также неожиданная сокрушительная меланхолия финальной сцены. Мэри посетовала, что Джордж Лейзенби не столь соблазнителен, как Шон Коннери, и с облегчением встретила возвращение Коннери в “Бриллиантах навсегда”. Этот фильм они посмотрели субботним вечером в центре Бирмингема в середине студеного января 1972 года, и хотя в последующие десятилетия поклонники не отнесутся к этой ленте благосклонно, блаженством было сбежать в залитую солнцем пустыню Невада и в светский блеск Лас-Вегаса от ледяного дождя, секшего Нью-стрит. “Живи и дай умереть”, выпущенный в июле 1973 года и через месяц увлеченно посмотренный семейством Агнетт близ Плимута во время их автомобильных каникул, вывел на экраны вместо Шона Коннери Роджера Мура, и на этом Мэри от франшизы отреклась. Постановила, что он чересчур стар, чересчур англичанин, чересчур сноб, недостаточно серьезен и недостаточно мужествен, и с тех пор просмотр фильмов с Бондом стал ритуалом, в котором участвовала исключительно мужская часть семейства. “Человек с золотым пистолетом” стал идеальным рождественским подарком в декабре 1974-го – того самого 1974-го, который Джеку, Мартину и Питеру пришелся по нраву, а вот Джеффри счел его беспокойным: на фоне войны Судного дня цены на нефть подскочили, профсоюзы поигрывали мышцами, ИРА убила в бирмингемском пабе двадцать одного человека, а в правительство выбрали лейбористов. Под влиянием этих событий Джеффри погрузился в хроническую тревожность, а фильм не показался ни достаточно увлекательным, ни достаточно запоминающимся, чтобы отвлечь Джеффри. Однако два с половиной года спустя вышел “Шпион, который меня любил”, и в той серии Бонд действительно бросился на выручку своей стране. Выход фильма и впрямь совпал с мимолетным солнечным проблеском всенародного оптимизма. Серебряный юбилей Королевы (двадцать пять лет на троне! Двадцать пять!) отпраздновали с сувенирами, уличным ликованием и залихватским пением национального гимна – даже при том, что “Боже, храни Королеву” в исполнении “Секс Пистолз” едва не занял вершину хит-парадов. То, что эти две песни были у всех на устах одновременно, говорило о национальном характере нечто чудесно красноречивое. За празднествами последовали в начале июля два волшебных события: на Уимблдонском турнире, выступая за Британию в одиночном женском разряде, победила Вирджиния Уэйд, а Питер Агнетт сдал в восьмом классе экзамен по скрипке на “отлично”. Когда томным вечером ближе к концу того же месяца Джеффри с мальчишками забирались в бельэтаж кинотеатра “Одеон Нью-стрит”, им уже было весело. Народу в кинотеатре набилось битком. Взбодренная новостями последних недель, публика разразилась первым благодарным смехом – а также россыпью аплодисментов – всего через две минуты после начала показа, когда Бонд уже наслаждался первым своим соитием в этом фильме, а счастливице рядом с ним, сообщившей: “Ты мне нужен, Джеймс”, с сокрушенной улыбкой ответил: “Как и Англии”. Однако отклик зрителей на эту реплику ничто по сравнению с тем, что случилось дальше. Убегая от своих преследователей на лыжах и бросаясь со скалы в снежную пропасть, Бонд падает и того и гляди должен разбиться насмерть, но тут рюкзак у него за спиной раскрывается спасительным парашютом, и парашют оказывается – о радость, великая радость – громадным Союзным гюйсом. Публика в зале неистовствовала. Люди вскакивали с мест, вскидывали кулаки и громогласно ликовали, да так, что шум, вероятно, заполнив зал, выплеснулся на улицу. После этого каждый присутствовавший оказался во власти Бонда и дальнейшие два часа следил за миссией спасения мира с неотрывным, благоговейным вниманием. Когда в последней сцене Бонда и русскую шпионку-красотку извлекают из воды, запрятанных в стеклянный пузырь, в объятиях друг друга, томно целующихся, нагота их прикрыта лишь белым шерстяным покрывалом – и Бонд отвечает своему изумленному начальнику, что просто “держит британский хвост пистолетом, сэр”, – вот тут-то и раздался еще один взрыв утробного хохота и улюлюканья. Эта строка особенно восхитила Джека, в ней был призвук той особенной смеси качеств, которые в дальнейшем определили его во взрослые годы, – сочетание национализма и шутовства. (В дальнейшем, когда б ни хотел он намекнуть своим друзьям или братьям, что у него недавно случился секс, Джек всегда подмигивал и приговаривал, что “держит британский хвост пистолетом”.)