Бородавки святого Джона

Он съехал с шоссе сразу за знаком «Кооператив «Дубовая роща». Машина попала в рытвину, и ее сильно тряхнуло. От мысли, что он может застрять здесь до утра, лоб Федора покрылся испариной. Но маленький «Форд»-«эскорт» двигался, как танк, рыча на подъемах.

Последний дом в ряду, на отлете. Довольно большой, он выжидающе застыл на фоне стылого леса. Незряче блестели оконные стекла. Скрипел, раскачиваясь, жестяной фонарь на улице, выхватывая клумбы с засохшими стеблями. Скользила, как живая, густая черная тень. И в качестве завершающего штриха – глубокая давящая тишина вокруг. Картина, увиденная Федором, была вполне зловещей. Любой испытал бы немедленное желание убраться отсюда как можно дальше.

Федор помедлил и повернул ключ зажигания. Мотор смолк. Детектив выбрался из теплого ванильного нутра машины, потянулся и глубоко вдохнул пахнущий мокрой землей и грибами воздух. Было холодно. Маленькие замерзшие звезды колюче посверкивали в высоком небе. Над городом вдали стояло белесо-красное марево. От тишины, разлитой в природе, звенело в ушах.

Ключ с натугой повернулся, Федор отворил дверь и нырнул в темноту. Тонкий луч фонарика заплясал по стенам. В доме не пахло жильем, здесь было сыро и холодно. Протопить бы не помешало, подумал Федор. Или хозяину наплевать? Мог бы послать кого-нибудь, штука нехитрая.

Кухня. Пусто, никаких следов недавнего присутствия человека. Ни чашек с недопитым чаем на столе, ни хлебных крошек, ни грязной посуды в раковине. Мусора в помойном ведре тоже не было. Жаль. Мусор из помойного ведра – ценный источник информации.

Спальня. Луч фонаря скользнул по неровно застеленной кровати, стоявшей посередине комнаты изголовьем к стене, ночнику и бронзовой собаке на тумбочке, наглухо задернутым гардинам на окне. Обежал комнату, снова вернулся к постели. И погас. Федор уселся в большое кресло в углу спальни, сырое и холодное, и задумался. Ему всегда лучше думалось в темноте. И под утро. Сейчас, правда, рановато еще, но не торчать же здесь до утра. Минут через двадцать, окончательно продрогнув, он поднялся. Улегся на пол и заглянул под кровать, светя себе фонариком. После чего встал, забыв отряхнуться, обошел вокруг, поднял с пола кружевную женскую одежку. Рассмотрел внимательно и положил на место. Снова улегся животом на ковер, на сей раз исследуя пространство под тумбочкой. Среди клубов пыли рассмотрел тускло блеснувшую стекляшку. Стекляшка оказалась украшением – подвеской на цепочке белого металла, довольно странной на вид. Федор, сидя на ковре, достал бумажник и аккуратно упрятал туда находку. Снова улегся, водя фонариком по углам спальни, под креслом, заглядывая в щели в полу. Но ничего больше не нашел. Тогда он поднялся и вышел. Заглянул в гостиную, еще одну спальню. Вид у всех помещений был вполне нежилой.

Осмотрев дом, Федор отправился на веранду, которую помнил по фотографиям. Большую, застекленную, с громадным столом в центре и скамьями по обе его стороны. Для большой и счастливой семьи. Федор погасил фонарик. Через пару минут, когда глаза привыкли к темноте, он различил клумбы с пожухлыми цветами в саду, какие-то кусты, деревья и метрах в пятидесяти черную сплошную стену леса. Да, подумалось ему, неприветливое, однако, местечко.

С чувством облегчения он вышел на крыльцо, запер за собой дверь. Спрятал ключ в карман. Обошел дом вокруг. Шаги его гулко раздавались в мертвой тишине. Холодное эхо подхватывало их и уносило куда-то в лес.

Дверь сарая оказалась только прикрыта, но не заперта. Довольно легкомысленно по теперешним временам. Федор осторожно переступил порог и шагнул внутрь. Луч фонарика обежал почти пустое помещение. Несколько ящиков из-под спиртного, плетеная корзина, ободранное эмалированное ведро. Лопата в углу. Федор нагнулся, рассматривая ее. Скрип двери заставил его вздрогнуть и выпрямиться. Он выключил фонарик и замер, прислушиваясь. Прошла минута, другая. Все было тихо. Федор, чувствуя липкую испарину вдоль позвоночника, осторожно двинулся к двери, обозначенной светлым пятном. Рывком распахнул ее и выскочил из сарая. Прижался к стене. Ни движения, ни звука, только печальный осенний безмолвный лес вокруг.

«Черт! – подумал Федор, с силой потерев лоб. – Мерещится черт знает что. Никого здесь нет. Я один. Еще, может, любопытная крыса, страдающая бессонницей. Все, по домам и баиньки. На сегодня хватит!»

Он заставил себя медленно выйти из калитки, хотя больше всего на свете ему хотелось припустить отсюда на всех парах. Это место ему не нравилось. Он подошел к родному «Форду», уселся за руль, с облегчением втянув в себя нежный запах ванили. Завел мотор и стал осторожно выезжать из дачного городка.