Бородино: Стоять и умирать!

Вечером я отправился к биваку генерала Десэ. Я нашёл его среди своих терпеливо переносившим боль от раны. Он поручил мне немедленно составить рапорт на имя маршала Даву и подписал его левой рукой.

Жиро де л’Эн

* * *

В следующие два дня, 5 и 6 сентября, мы продвинулись вперёд лишь на очень небольшое расстояние, так как русская армия всюду оказывала нам самое решительное сопротивление, пользуясь всеми удобными для артиллерии позициями для того, чтобы громить нас из пушек, и прикрывая свое отступление частой цепью стрелков, составленной из казаков, калмыков и башкир.

Последние были вооружены луками и стрелами, свист которых был для нас нов, и ранили нескольких из наших стрелков. Шея лошади капитана Депену из моего полка была пронзена под гривой одною из этих стрел, имевших приблизительно четыре фута в длину.

Мы убили нескольких башкир, и я никогда не видел более безобразной расы людей.

Наконец вечером 6 сентября русская армия стянулась на равнине у города Можайска и заняла там позиции. Наш авангард получил приказание сделать движение налево: стало ясно, что мы займём наши боевые позиции. Мы остановились недалеко от дороги из Смоленска в Москву.

Эта ночь прошла очень тревожно. Всё время непрерывно слышался заглушённый шум передвигающихся артиллерийских обозов и кавалерийских отрядов. Каждая дивизия, каждый армейский корпус передвигался на боевую линию и занимал место, указанное ему адъютантами императора и главнокомандующих.

Многими овладело беспокойство; многие не закрывали всю ночь глаз. Немало рассуждали о важном значении той драмы, которая должна была разыграться на следующий день, арена которой, столь далёкая от нашей родины, делала возможным для нас или победу, или смерть.

На рассвете мы получили приказание двинуться вперёд вдоль Московской дороги и остановиться против Бородино. Дивизия выстроилась в колонну побригадно перед тянувшимся через все поле оврагом, на дне которого протекал ручей.

Едва только солнце начало освещать горизонт, прискакал адъютант генерала Груши и передал полковнику для прочтения перед полком замечательную прокламацию императора. Едва успели закончить чтение этого воззвания, как показалось лучезарное солнце. Погода была великолепная, и перед нашими глазами открылось всё поле битвы.

Мы должны были защищать двадцать пять орудий, поставленных между нами и дивизией Монбрена, наблюдать и следить за дорогой в Москву и селом Бородино.

Битва завязалась почти в одно и то же время по всей линии.

Против нас на крайнем правом фланге неприятельской линии находился редут, огонь которого был направлен против нашей артиллерии, расположенной вправо от нас. Но несколько орудий обстреливали и нас. Все ядра попадали рикошетом в наши ряды, и мы ждали их, обнажив сабли.

В таком ужасном положении мы пробыли шесть часов…

Бедный восьмой стрелковый полк понёс очень большие потери, его ряды были сильно разрежены; большое количество трупов людей и лошадей покрывало позицию, которую мы занимали с восхода солнца.

Было около 11 часов. По всей равнине раздавался ужасный артиллерийский грохот. Земля дрожала от кавалерийских атак. Наконец во весь опор к нам прискакал адъютант генерала Груши и передал приказание двинуться в атаку, сделав движение налево, чтобы перейти дорогу немного выше Бородино. Никогда осуждённый на казнь, получая помилование, не чувствовал больше радости, чем мы, когда нам поручили выполнить этот манёвр, освобождавший нас от этого ужасного бездействия.

Полки построились в эскадроны на скаку и мчались галопом, пока, достигнув правого фланга неприятеля, не очутились перед русскими кирасирами. Мы выстроились в боевой порядок — колоннами по целому полку.

Шестой гусарский находился во главе отряда; он произвёл решительную атаку и смял русских кирасир. Восьмой стрелковый, бывший вторым, налетев с быстротою молнии, докончил их поражение.

В полном беспорядке они повернули назад, и мы начали бешено рубить, как бы стараясь вознаградить себя за потерянное время.

Так как русские кирасиры носят панцирь только на груди, мы могли с особым успехом колоть их именно во время бегства.

Мы настолько ожесточились, что многие из нас продолжали преследование еще долгое время после того, как трубы уже протрубили отбой, так что для того, чтобы соединиться с нашей дивизией, нам пришлось прокладывать себе дорогу через густую цепь казаков.

Русские кирасиры, которым удалось наконец выстроиться, бросились вперёд в атаку.

Они остановились на расстоянии ста шагов от нашего фронта. Мы, твердо держась на стременах, сабли наголо, были готовы встретить их.

Казаки, по своему обыкновению, расступились в стороны, чтобы оставить свободным поле битвы.