Бородинское поле

командарм ввел в бой. Но этого недостаточно: немецкие танки

вошли в Дорохово, бои идут на подступах к Тучково. Жуков

выслушал Говорова молча: он знал, что обескровленная пятая

армия в настоящее время имеет численный состав, равный

штатному составу дивизии. Сказал, не повышая голоса:

- Любыми средствами задержите дальнейшее

продвижение противника. Я сейчас выезжаю к вам.

Стремительно вошел в кабинет командующего член

Военного совета фронта Булганин, заговорил от порога,

вскинув седеющую голову и выставив вперед игривую кисточку

бородки:

- Звонил Лобачев. Положение у них на пределе.

Панфилов отошел. Просят артиллерии.

- Знаю: только что говорил с Рокоссовским, - проворчал

Жуков.

- Но у них положение действительно тяжелое, - сказал

Булганин, садясь в кресло. Он пообещал члену Военного

совала шестнадцатой посильную помощь и намерен был

выполнить обещание.

- А у кого легкое? - Жуков метнул суровый взгляд на

члена Военного совета. Лицо его сделалось каменным,

напряглись скулы, глаза потемнели. Он сжал кулак и уперся им

в стол. - У Говорова еще хуже. - Потом отошел от стола и,

понизив голос, сообщил: - Дорохово сдали. Едем туда.

И быстро, как человек, умеющий дорожить временем,

начал одеваться. Вошедшему в эту минуту начальнику штаба

фронта бросил:

- Мы к Говорову. Немцы вошли в Дорохово.

Генерал Соколовский доложил Жукову, что, по

сведениям, полученным из Генштаба, им дают дивизию

сибиряков и танковую бригаду. Эшелоны уже на подходе.

Жуков остановился посреди кабинета, широко расставив

ноги и крепко придерживая за полы накинутую на плечи

теплую бекешу. Суровые складки на лбу распрямились, лицо

потеплело и расплылось, глаза засверкали зеленым блеском.

Широкоплечий, мускулистый, самой природой сколоченный

прочно, основательно и для больших дел, он выглядел в эту

минуту монументально. Переспросил только, словно не веря:

- На подходе, говоришь? - и, улыбнувшись одними

глазами, сказал шутливо: - А вы говорите - бога нет. - И затем,

вдевая руки в рукава бекеши, продолжал, уже согнав улыбку и

нахмурившись: - Я думаю, товарищи, и дивизию, и танки -

Говорову. Надо, чтоб он послал своего представителя

встретить их, поторопить в пути и сразу, с ходу вводить в бой, в

район Дорохово и Тучково. Твое мнение, Николай

Александрович? - бросил быстрый взгляд на Булганина.

- Надо бы Рокоссовскому подсобить, - сказал Булганин. -

Надо бы что-то выкроить и на долю шестнадцатой.

- Кое-что выкроили, подсобили, - ответил Жуков

нетерпеливо. И к Соколовскому: - Вы распорядились насчет

артиллерии Рокоссовскому?

- Да, распоряжение отдано, два полка артиллерии, -

ответил Соколовский и преднамеренно, чтобы не возбуждать

излишней дискуссии между командующим и членом Военного

совета, не уточнил, что отданы в шестнадцатую зенитные 37-

миллиметровые пушки.

В тепло натопленной прифронтовой деревенской избе за

накрытым столом сидели комиссар Брусничкин, медсестра

Александра Васильевна и ее сын Коля. На столе дымилась

свежесваренная рассыпчатая картошка, рядом стояли

открытые банки мясных и рыбных консервов, лежало

несколько маленьких ломтиков черного хлеба. Фляга со

спиртом стояла на подоконнике. Румяная от тепла и спирта

Саша, одетая в военную гимнастерку и валенки, не успев как

следует отдышаться после нелегкой дороги, с необычным

оживлением рассказывала Брусничкину о том, как добиралась

от Москвы до Кубинки и затем от Кубинки до этой

гостеприимной избы.

- Сначала я хотела на попутной автомашине. Пошла на

Ленинградское шоссе, постояла там минут десять, вижу,

никакой надежды. На счастье, встретился капитан,

спрашивает: вам куда нужно? Я говорю - на фронт, под

Можайск. Пойдемте, говорит. И повел меня к Белорусскому

вокзалу. Там эшелоны стояла. И их часть, из Сибири, как раз в

мою сторону отправлялась. Словом, попутчики оказались.

Усадил меня капитан в теплушку, и вскоре тронулись в путь.

Ехали недолго, видно, спешили, везде нам зеленую дорогу

давали. В Кубинке - остановка. Вышла я из теплушки, гляжу, а

мой Колька, вот этот постреленок, непослушный мальчишка,

по перрону разгуливает. Смотрю и глазам не верю. Как же,

говорю, ты, чертенок, здесь очутился? А так, говорит, как и ты,

в одном эшелоне ехали, только в разных вагонах. Он,

оказывается, следом за мной шел. И как я не заметила его на

Ленинградском шоссе?

Саша ласково взглянула на сына, поправила обеими

руками свои лунные волосы, улыбнулась Брусничкину, который

не сводил с нее слегка захмелевшего взгляда, уже

насторожившего Сашу, и продолжала рассказывать о том, как в

Кубинке она нашла политотдел пятой армии и спросила

комиссара Брусничкина, и о том, как ей указали попутную