Бородинское знамение

Звонил Никита Сизов – ее коллега-телеоператор. Никита обладал массой достоинств и одним недостатком, который эту массу перевешивал. Достоинства Никиты заключались в способности добывать подробнейшие сплетни, умении заводить нужные связи и редком чутье на сенсации. Недостатком его была полная профессиональная непригодность. Сизов обходился студии недорого в финансовом отношении, но снимал он отвратительно. К тому же Никитушка любил иногда заложить за воротник, после чего начинал называть Татьяну «Мурихой». Но если он звонил – трубку следовало хватать немедленно: жареные факты были обеспечены.

– Алло! – выкрикнула Татьяна, наконец, откопавшая мобильник в сумочке.

– Муриха, слышь, Муриха!

– Слушаю! Говори!

– Тут такое дело, – в трубке затрещало.

– Что случилось?

– Муриха, дуй сюда немедленно!

– Сизов! – визгливо тявкнула Татьяна. – Куда «сюда»? Ты вообще где? Ты что, опять нажрался?

– Слушай, Муриха! Я в Горках! Тут пацаны дом подорвали! Историческую ценность, промежду прочим! Жуткий пожар устроили! Есть жертвы! Прыгай за баранку и рули сюда! Утром первыми дадим репортаж!

– Еду! – Татьяна швырнула мобильник обратно на дно ридикюля, наскоро черкнула записку родителям, придавила ее стаканом недопитого сока, натянула спортивный костюм, подхватила ветровку и ключи от машины и поспешила на место событий.

Никита

Ночью сделалось холодно. Рядовые солдаты-срочники Сизов и Шеломков залегли в двухстах метрах от охранного поста. Дует ветер, приносящий с собой кусочки сухой земли, норовящие залететь то в глаз, то за шиворот. Никита пытается увернуться, прикрывая лицо капюшоном «горника». Со стороны врага – ни звука, ни света. Кроме одиноко мелькающего огонька: верно от лампочки, которую оставили включенной в глубине здания. Немного успокоившись, солдатики потихоньку перекидываются обычными, «гражданскими» фразами: о доме, о девках, о нормальной еде. Антон жалуется Никите, что вот он таки собирался написать письмо маме, захватил с собой листок, но в такой кромешной тьме ни черта не видать – даже кончика карандаша. Никита шепотом подшучивает над товарищем. Время идет. Парни начинают клевать носом. Никита смотрит на лампочку – лампочка раскачивается на ветру как во время гипнотического сеанса. Никиту клонит в сон. Внезапно его мозг пронзает догадка: это не лампочка, это вражеский сигнал! Сон как рукой сняло: Никита считает вспышки. Конечно! Как это он раньше не понял?! Это же азбука Морзе! «Ночник» мигает в определенной последовательности, но в какой? Никита осторожно трясет Антона за плечо: «Эй, ты азбуку Морзе учил?» – «Не-а!» – зевает Шеломков. – «Быстро! – командует Сизов. – Дай сюда бумагу и карандаш!» В темноте, пристроив листок на колене, Никита вслепую выводит точки-тире. Враг все «стучит». На рассвете, усталые и продрогшие солдаты возвращаются на пост. Рядовой Сизов требует немедленно пропустить его с докладом к командиру роты. Тот вызывает радиста: переданное послание оказывается шифровкой. В качестве неофициального поощрения за проявленную бдительность рядовым Сизову и Шеломкову выдают по поллитра водки.

***