Бороться, чтобы дышать

Подношу чашку к губам и делаю еще глоток, но не ощущаю вкуса. Я не имею права чувствовать щупальца ревности, которые обвиваются вокруг меня, но я их чувствую — словно миллион шипов сжимается вокруг живота, легких, душат меня.

— У нас обоих есть прошлое, Лея, — говорит он, прочитав по моему лицу, что я чувствую.

Глядя на него сейчас, понимаю, насколько Остин силен, намного сильнее меня и намного лучше. Я не хочу знать о его прошлом. Не хочу слышать о том, что он любил кого-то другого. Да, я знаю, это делает меня эгоисткой, но мне ненавистна сама мысль о том, что у него была жизнь без меня. И все же мне не хватает смелости спросить, почему, если ему без меня было так тяжело, он не отправился за мной. Честно говоря, я не хочу слышать правду, какой бы она ни была. Я бы предпочла жить настоящим моментом и притворяться, что между нами нет миллиона вещей, о которых нам нужно поговорить, миллиона вещей, которые стоят между нами.

Глава 10

Лея

— Поверить не могу, что Кен и Остин ночевали в твоем доме, — говорит Ронда, откидываясь на спинку кровати и прислоняясь к изголовью.

Сегодня утром, после того как мы с Остином поговорили и позавтракали, позвонил Бен и спросил, могу ли я провести день с Рондой, потому что доктор прописал ей постельный режим, и он не хотел, чтобы его жена оставалась одна. На тот момент Кен еще не вернулся, и, честно сказать, мне не хотелось там находиться, если он придет, поэтому я ответила «конечно», и Остин подвез меня к ним домой, подарив мне на прощание долгий поцелуй, прежде чем отправиться на лодку.

— Определенно было странно, — соглашаюсь, садясь на кровать рядом с ней.

— Значит, Остин на работе?

— Да, он сказал, что в течение нескольких дней не выйдет в море, но хочет, чтобы лодка была к этому моменту готова, — говорю, и она кивает, а затем от беспокойства ее взгляд смягчается.

— Как прошел завтрак с ними двумя? — с любопытством спрашивает она.

— Мы не завтракали. Мы выпили кофе, и кофе обернулся тем, что Остин сорвался, а Кен извинился за то, что во время нашего брака был мудаком, а затем выбежал из дома.

— На ночь он останется у тебя?

— Думаю, да, если только не решит спать в машине, а я знаю, что он этого не сделает, — говорю, не желая провести еще одну такую ночь.

— С тобой будет Остин.

— Знаю. — С облегчением закрываю глаза и откидываю голову на спинку кровати.

— Хочешь поговорить о том, что происходит между тобой и Остином? — мягко спрашивает Ронда, и я поворачиваю к ней голову.

— Полагаю, мы все еще пытаемся это выяснить. — Сажусь, чувствуя в животе тяжесть, и сжимаю руки на коленях. — Тебе не кажется странным, что я влюбилась в него? — спрашиваю тихо.

— Нет, — немедленно и твердо заявляет она. — В старших классах все знали, что у вас все по-настоящему, и хотя последние пятнадцать лет вы были врозь, ничего не изменилось. Да, вам есть о чем поговорить и над чем поработать, но любой, кто находится с вами в одной комнате больше нескольких минут, может увидеть и почувствовать вашу любовь друг к другу.

— Я боюсь.

— И это понятно, но если ты преодолеешь свой страх, думаю, обретешь нечто действительно прекрасное. — Позволяю ее словам проникнуть в меня, пока она тянется за пультом и включает телевизор. — Хочешь посмотреть «Дневник памяти»?

— Никогда его не видела, — пожимаю плечами, и ее глаза становятся огромными.

— Тогда прихвати коробку носовых платков, потому что они тебе понадобятся.

— Я буду в порядке, — говорю я, сбрасываю обувь и, поджав под себя ноги, поудобнее устраиваюсь на кровати.

***

— Что, черт возьми, происходит? — спрашивает Бен, входя в спальню, где мы с Рондой лежим с красными и опухшими от слез глазами.

— Твоя жена уговорила меня посмотреть «Дневник памяти», — я задыхаюсь от очередного рыдания и закрываю лицо.

— Черт, детка, серьезно?

— Это отличный фильм, — отвечает Ронда со всхлипом.

— Он… он такой грустный и такой красивый. — Я плачу сильнее, вытирая глаза одной из многочисленных разбросанных вокруг салфеток.

— Господи, — говорит Бен, качая головой и переводя взгляд с меня на Ронду, словно не зная, что делать.

— Я голодная, — выпаливает Ронда, и Бен, усмехаясь, опирается руками на кровать по обе стороны от нее.

— Что ты хочешь, детка?

— Корндоги с горчицей и халапеньо из «Уиллхауса», — немедленно отвечает она.

— Ты их получишь. — Он целует ее в нос, а потом поворачивается ко мне. — Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, но по дороге через город не мог бы ты подбросить меня домой? — спрашиваю я, убирая разбросанные салфетки.

— Вулф скоро приедет, — отвечает он, вставая.

— Знаю, но я не хочу, чтобы он торопился, а мне дома нужно кое-что сделать.

— Дорогая, с тобой все будет в порядке? — спрашивает Бен Ронду, та кивает, и пока я встаю с кровати и надеваю обувь, он наклоняется, целуя ее еще раз.

Обойдя вокруг кровати, я обнимаю ее, бормоча: «Увидимся позже», прежде чем отстраниться и последовать за Беном к грузовику.

Когда мы подъезжаем к моему дому, машины Кена нигде не видно, и я с облегчением вздыхаю — сейчас мне не придется иметь с ним дело.