Бороться, чтобы дышать

Шлепаю ее еще дважды; она извивается, встает на цыпочки, приподнимая попку выше. Она такая мокрая, что доказательство возбуждения покрывает ее бедра. Раздвинув ее ягодицы, утыкаюсь лицом между ног. Мое имя снова слетает с губ Леи, чем она зарабатывает еще один шлепок, на этот раз сильнее, заставляя ее конвульсивно сжиматься вокруг моего языка. Каждый раз, когда я чувствую, что она приближается к краю, я отстраняюсь ровно настолько, чтобы она была вынуждена спуститься с небес на землю.

Когда ее тело покрывают мелкие бисеринки пота, а ноги дрожат, я сильно шлепаю ее по заднице, раскрывая своему рту, и поглощаю, пока она не выкрикивает мое имя так громко, что звук эхом отражается от стен.

Лея обмякает, я расстегиваю джинсы и накрываю ее, входя так глубоко и сильно, что кровать скользит по деревянному полу. Я не останавливаюсь, пока не чувствую у основания позвоночника нарастающий оргазм, а ее киска сжимает меня, затягивая глубже, чем когда-либо. Еще два резких толчка, и я погружаюсь глубоко, кончая так сильно, что поджимаются пальцы ног.

Быть внутри Леи — не похоже ни на одно, когда-либо мною испытанное, чувство. Даже когда подростками мы занимались с ней любовью, это было нечто особое.

— Ты в порядке? — спрашиваю, как только снова обретаю голос.

— Не думаю, что смогу двигаться, — бормочет она, вжимаясь в меня задницей и заставляя стонать.

— Давай я приведу тебя в порядок и принесу нам поесть.

— Конечно, — бормочет она, и я улыбаюсь.

Выйдя из нее, слышу, как она разочарованно мяукает, и в ответ целую. Взяв Лею на руки, укладываю в постель, после чего иду в ванную и беру полотенце, чтобы ее вытереть. Когда выхожу, она, завернувшись в одеяло и закрыв глаза, лежит на боку. Вместо того чтобы ее разбудить, заползаю в постель позади нее, обнимаю и уплываю за ней в сон.

Глава 13

Лея

— Алло? — отвечая на домашний телефон, ставлю коробку, которую принесла с чердака, на кухонный стол и открываю ее.

— Могу я услышать Лею Лэм? — спрашивает женщина таким голосом, словно у нее простуда.

— Это я.

— Привет, Лея, меня зовут Эльза. Я работаю на Дугласа Пуласки, адвоката вашей матери, — говорит она, и я хмурюсь. Мама не упоминала, что у нее есть адвокат, но, как оказалось, за ней водилась привычка многое от меня скрывать.

— Чем могу помочь?

— Мистер Дуглас оставил мне завещание вашей мамы, так как весь следующий месяц будет отсутствовать в городе. К сожалению, я подхватила воспаление легких, и не смогла доставить его вам.

— Все в порядке.

— Не уверена, когда мне удастся это сделать. Если нужно, я могу отправить его по почте, но есть пара моментов, которые нам стоит обсудить, — объясняет она и сморкается.

— В документах содержится какая-то крайне важная информация? — спрашиваю, сочувствуя ей.

— Нет, ничего такого. В основном они связанны с домом и несколькими счетами вашей мамы.

— Значит, это может подождать. Просто дайте знать, когда вам станет лучше, тогда и поговорим, — соглашаюсь я.

— Спасибо за понимание, и очень сожалею о вашей потере. Ваша мама была удивительной женщиной.

— Спасибо, — бормочу, все еще не зная, что говорить, когда люди выражают свои соболезнования.

— Мы скоро все обсудим. — Она вешает трубку.

Положив телефон на стол, открываю коробку с надписью «Комната Леи». Сверху в темно-синей деревянной рамке лежит наша с Остином фотография, когда нам было по семнадцать. Пробегая пальцами по снимку, вспоминаю, когда она была сделана.

Мы с Остином провели весь день, ловя лосося и наблюдая за медведями. Когда вернулись домой, мама вышла на крыльцо и сфотографировала нас, потому что подумала: мило, что мы одеты почти одинаково, в джинсы, толстовки, шапочки и ботинки.

На фото видно, как сильна наша любовь, ее можно реально ощутить. Сильно прижавшись, мы стоим лицом друг к другу, моя голова откинута назад, подбородок упирается в его грудь, я обнимаю его за талию. Его голова склонена ко мне, рука обвивает мою шею, и даже в профиль я вижу, как тогда он мной восхищался.

Отложив фотографию в сторону, достаю из коробки следующую вещь, кладу ее рядом с рамкой, затем достаю то, что искала с самого начала. Мама подарила мне медальон в тринадцать лет, а я, покидая дом, его оставила. Открыв его, вижу фотографию мамы и папы, прижавшихся друг к другу щеками. Снимок был сделан в тот день, когда они узнали, что мама беременна мной.

— Детка! — кричит Остин, входя в кухню и пугая меня. — Какого хрена дверь не заперта?

— Я думала, тебя не будет до завтра, — говорю вместо ответа.

— Почему дверь не заперта? — повторяет он, игнорируя мой вопрос.

— Потому что это Кордова, и я забыла об этом. — Остин обнимает меня и приподнимает так, что мои ноги отрываются от пола.

— Мне плевать. Когда ты дома одна, убеждайся, что дверь заперта.

— Ладно. — Я закатываю глаза. — Я думала, тебя не будет до завтра, — повторяю, опуская руки ему на плечи.

— Да, но я выполнил свою норму раньше, поэтому разгрузился и приехал забрать тебя и отвезти домой, — говорит он, прижимаясь губами к моим губам и крадя мое дыхание. — Я скучал по тебе.

— Мы виделись сегодня утром, — напоминаю ему, улыбаясь.