Бороться, чтобы дышать

— Я скучаю по тебе, даже когда ты в соседней комнате.

Мое сердце начинает биться сильнее; я так его люблю. Я его люблю, и понятия не имею, как это случилось. Это чувство подкралось ко мне внезапно, или, может, никогда и не переставала его любить, и любовь к нему, которую я хранила все эти годы, вернулась, выбив у меня почву из-под ног. У меня не было ни единого шанса.

— Что? — Он хмурится, и я понимаю, что только что сказала это вслух.

Дерьмо.

— Мне нужно купить новые брюки, — говорю, и его лицо становится еще более растерянным, в то время как мое краснеет.

— Тебе нужно купить новые брюки, — повторяет он, поднимая меня выше, пока я не обхватываю его ногами.

— Однозначно. — Я киваю и пытаюсь спуститься, но он стискивает меня крепче.

— Мне нравятся эти брюки.

— Я без брюк, — говорю я, потому что так и есть. На мне футболка и трусики. Я уже собиралась ложиться спать.

— На тебе мои любимые носки.

— Ты ненавидишь эти носки.

— Нет, я сказал, что хочу тебя в них трахнуть, и только в них, — рычит он, подходя к стене и прижимая меня к ней, одновременно стягивая мою футболку через голову, прежде чем оказаться внутри меня, продолжив демонстрировать свою сильную любовь к моим носкам — или ко мне в одних только носках.

***

— Что ты здесь делаешь?

Отрываю взгляд от объектива телескопа и смотрю на нежное от сна лицо Остина. Скрестив руки на голой груди, он плечом облокотился о дверной косяк, будто стоял там некоторое время, наблюдая за мной.

После того, как он взял меня у стены кухни в доме моих родителей, сказал собрать достаточно одежды, чтобы ее хватило на несколько дней, и что я остаюсь с ним в его доме. Я даже не стала с ним спорить, просто пошла в комнату и собрала сумку. Когда я закончила, он сидел за кухонным столом и смотрел на нашу фотографию. Он ни словом не обмолвился мне о ней, но я почувствовала перемену в его настроении.

Осознав, что я рядом, Остин взял у меня сумку и положил туда нашу фотографию в рамке. Когда мы приехали к нему домой, он первым делом поставил фотографию на каминную полку, а потом повел меня наверх и снова занялся со мной любовью, на этот раз медленно, словно стараясь запечатлеть этот момент.

— Я не могла уснуть, — отвечаю тихо.

Проснувшись час назад, я полчаса пялилась в потолок, после чего встала и спустилась вниз. Я не могла побороть желание ворочаться в постели, но мне не хотелось его будить, потому что знала, как мало он спит.

— Ты должна была меня разбудить, — говорит Остин, и, подойдя ко мне сзади, целует в местечко между шеей и плечом, щекоча бородой.

— Тебе нужно было выспаться, — говорю, обнимая его.

— И тебе тоже, — парирует он, зарываясь лицом мне в волосы.

— Я сплю лучше, чем когда-либо за долгое время, — признаюсь честно.

Остин стал моим личным рецептом снотворного. У него есть способность сделать все лучше и не дать моему разуму задуматься.

— О чем думаешь?

«Я скучаю по маме», — произношу мысленно, но не говорю. Я рада, что Остин разрешил мне остаться с ним в его доме; жить в доме родителей трудно. Тяжело, когда тебя окружают воспоминания. Странно находиться в доме, зная, что, хотя там все выглядит так же, как и до кончины родителей, они уже никогда сюда не вернутся.

— Ты скучаешь по маме, — догадывается он, и я киваю, чувствуя, как слезы наполняют глаза, а в животе возникает не проходящая тяжесть.

— Каждый день что-нибудь случается, и я думаю: «О, маме бы понравилось» или «Не могу дождаться, чтобы рассказать ей об этом», но ее здесь нет.

— Она всегда с тобой.

— Знаю, — соглашаюсь, касаясь найденного вчера медальона и потирая металл между пальцами. — Думаю, мне станет немного лучше, когда я получу ее пепел, — шепчу я.

Мама завещала свое тело науке, поэтому после смерти ее телом распоряжалась больница, и, в итоге, они отправят мне ее прах, но я понятия не имею, когда.

— Мы сможем взять твою лодку и развеять ее прах там, где нашли лодку папы?

— Конечно, детка.

— Спасибо. — Прижимаюсь к его теплой груди и принимаю утешение, что дарят его объятия.

— Увидела в телескоп что-нибудь интересное? — нарушает он молчание.

— Только звезды, — я улыбаюсь, и его пальцы впиваются в мои бока, заставляя смеяться. — После отъезда я иногда лежала под ночным небом и смотрела на звезды, гадая, делаешь ли ты то же самое.

— При каждом удобном случае, — говорит он, и у меня от слез щиплет в носу. — Но теперь ты здесь, со мной, так что мне уже не придется снова гадать, смотрим ли мы на одни и те же звезды.

— Я сейчас заплачу, — жалуюсь, и он целует меня в висок, а потом крепче обнимает. — Не терпится увидеться с семьей? — спрашиваю, когда он ведет меня внутрь и обратно к кровати, где укладывает меня себе на грудь.

— Да, с тех пор, как все переехали, я их не часто вижу.

— Никогда не думал переехать к ним поближе? — интересуюсь, бездумно выводя узоры на его коже.

— Нет, я люблю этот город и люблю этот дом. Не могу себе представить, что уеду отсюда.

— Ох.

— Ты передумала насчет того, чтобы здесь остаться? — тихо спрашивает Остин, но в его тоне безошибочно угадываются тревога и волнение.