Борозда. Часть 1.

Разговор с куницей оставил у меня в сердце неприятный осадок. Похоже, все тут у нас играли свою собственную игру: живая вата в стеклянном шаре одну, человечки в летучих тарелках - другую, речки - третью. Даже сомы, куницы и коты, как видно, объединялись по видовому признаку, чтобы идти к своим собственным целям. Не говоря уже о кенгуру.

Мне взгрустнулось. Разобраться в этом компоте не представлялось никакой возможности, в нем не чувствовалось чего-то важного, какой-то единой руки, которая держала бы в кулаке всё это многообразие интересов и направляла его куда следует. Как будто всей нашей фауне придали какой-то импульс, а затем просто оставили без призора. "А если коты и куницы, - подумалось мне, - отставив сомнительные межвидовые связи, сцепятся друг с другом в схватке за жизненное пространство?" И перед глазами замелькали хорошо известные мне от стариков жестокие картины недавнего кошачьего бунта.

А наши граждане, подумал я далее, не разобравшись вступают с чужими в какие-то альянсы: от невежества или из минутного любопытства - короче, не подумав. Вон, бабы на выгоне, то есть женские гражданки, говорят, что у кирасирцев теперь новый праздник - Успение Святого Сома. Ну что тут скажешь? Плохо кончится - вот как я считаю. Чистоту рядов следует блюсти, охранять свою видовую самобытность необходимо, а смешиваться как попало с чуждыми культурами - это последнее дело. Ну что вот куницы, к примеру, - стали ли они счастливее, размениваясь на котов и кролей? Не думаю. Разве что говорить научились - но это уж точно не от кроликов...

- А я тебя проводить... - вдруг послышался голос Матильды из-под ног лошади. Конь привычно всхрапнул, но продолжал идти ровным шагом. - Типа верно ли выбрались на тропу. - И она слегка забежала вперед.

- Напрасно ты так о нас думаешь, - продолжал зверек, поворотив ко мне голову вполоборота.

- Как я думаю? - не совсем понял я.

- Таких как я, - продолжила Матильда, - у нас называют "пенетрантус". Ну, типа... ну, ты понимаешь... Но есть и другие: чистые, скромные, которые не то что с котами, но и с нашими кунами ни за что не лягут... то есть не сядут. Слышал старую байку?

- Какую?

- "Аще хто княжа мужа... - принялась цитировать куница, - ...смертию убивахам, тому виры четыре гривны кун".

- И что? - совершенно не понял я.

- Это про нас... про наших. Про жестокие времена средневековья. А вы кенгуру интегрируете, да еще собираетесь перенимать у них культуру быта. Вам после резекции селезенки собираются прививать благородство... ну... так по крайней мере у нас говорят.

Меня передернуло.

- Как это? - переспросил я.

- Вы, пятипалые, вроде как неважно ходите и некрасиво говорите. Такие ходят у нас слухи. А после прививки это должно наладиться, - сообщила Матильда безразличным тоном.

- Проводила? - спросил я ее ровным и как бы спокойным голосом.

- Да, - ответила куница, умело делая вид что не замечает моего раздражения. - Счастливой дороги! Каме наш особый привет - от всего, так сказать, куньего племени...

И она молниеносно исчезла в кустах.

22. Снова Кама

Наконец впереди показался домик. На этот раз он уютно и вполне видимо стоял посреди двора - вероятно, обстоятельства Каминого побега из-под стражи уже как-то урегулировались и ей не нужно было больше скрываться.

Мин Ю сметал палые листья на дорожке и лишь кивнул мне головой в сторону крыльца да подхватил конский повод. "Так-так..." - коротко подумал я. Получалось, что Енисей отправляла меня сюда вовсе не к китайцу.

Я потопал ногами о решетку у крыльца, поднялся по трем ступенькам и вошел внутрь.

Кама меня ждала - это было ясно по ее снулому и нахохленному виду. Она с ногами сидела на диване, закутавшись в уютный клетчатый плед. Атом в печке жарил на полную катушку. Пахло глинтвейном.

- Как дела? - вяло подняла она голову. - Ничего не надумал?

Я промолчал в ответ, ограничившись коротким приветствием.

- А я тебе красники велела набрать. Вон там в углу на столе полная миска.

- Тебя, я смотрю, простили? Домик стоит совершенно открытый чужому взгляду. Глинтвейн...

Кама недоуменно подняла на меня глаза.

- Простили? За что?

- Кама, девочка... за побег из-под колпака, вот за что! Тебя, кажется, за что-то посадили под колпак, нет? Не за мою ли экспедицию в светящейся сфере?..

- Ну и... - всё не понимала вопроса бывшая смотрящая.

- А потом я же тебя вроде как спас, нет?

- Да, спас. Спасибо тебе, было прикольно...

У меня поползли кверху брови.

- Прикольно?!

- Ну... то есть круто. Почему ты на меня кричишь?

- Я кричу потому, детка, что я с тобой по уши завяз в нелегале. Я шастаю на коне по запреткам, как будто по собственной кухне. Я езжу верхом на смотрящем по флоре... И мне крайне любопытно узнать, когда за это грянет возмездие. И каким оно будет.

Кама успокаивающе приподняла руку.

- Ну хватит, Троша. У меня голова заболит.

- Я тебе не Троша, девочка! - завопил я, уже почти вне себя.

- А я тебе не девочка... И вообще... Ты ведь всё же мужчина. Ну зачем ты кричишь? Ты делаешь мне больно.

И она, как видно и вправду расстроенная, скорбно опустила голову.