Борух Баклажанов. В поиске равновесия

Это был Леонтий Гаврилович Бледный-Тищенко, или Леонсио, как его звали в клубных кругах. Он был светским обозревателем и вел свой блог, где освещал насыщенную городскую ночную жизнь, ничуть не чураясь там нецензурщины, а скорее считая ее острой приправой. Помимо того Леонсио был консультантом в ивент-агентстве, в общем эдаким светским львицей – по долгу службы завсегдатаем всех мыслимых тусовок. Никто никогда не обсуждал его ориентацию, но ходили слухи, что он даже принимал участие в репетиции какого-то тайного ночного парада под эгидой некоего сообщества, желая оставить обществу свой «месседж». Тогда то, возвращаясь под утро домой, он наткнулся на группу недопивших граждан, которые отвели его за гаражи. На вопрос, а не пи*ор ли он часом, Леонсио был вынужден ответить утвердительно, будучи не в силах противостоять столь агрессивной риторике. Это был первый в истории случай «coming out»[20] поневоле. Били его долго и с душой. Поначалу он пытался отбиваться парадными атрибутами, но силы были не равны, и в итоге общество оставило свой ответный «месседж» уже на нем.

– Привет-привет всем! – задорно сказал Леонсио, расцеловываясь с дамами.

– Не жалеешь ты себя совсем, вездесущий ты наш, нигде от тебя не скрыться! – сказала Инка с присущим ей юмором.

– Приходится! – отшутился Леонсио.

– Давайте я вас сфотографирую, – предложил он, доставая из сумки планшет, – вы все такие зайцы!

«Томная» с Грамовой как по команде снова приняли те же позы, что и прежде, все также распустив волосы и эффектно наклонив головы в разные стороны. Борух против общего фото не возражал, хотя зайцем себя не считал.

– Присаживайся с нами, поделись сплетнями, – сказала «Томная», приглашая Леонсио с его спутниками на свободные места.

Все начали оживленно общаться, разговаривая о чем-то, но ни о чем. Баклажанов пытался поначалу слушать нового гостя, потом просто изучающе наблюдал за ним, а под конец и вовсе испарился в собственных размышлениях.

Толстые думы Баклажанова по тонкому вопросу

История однополых отношений насчитывает не одну сотню лет. Явление это существовало задолго до нас, наблюдаем мы его и ныне, и будем наблюдать далее, покуда на Земле живы люди и взаимоотношения между ними. Свидетельства ему существовали и в Древней Греции, и в Римской империи, злопыхатели наговаривали даже на русских царей, но Борух в то время при дворе лично не присутствовал, посему подтвердить или опровергнуть оное не мог.

Ученые долго бились над истоками однополых отношений, но так или иначе сходились на том, что они имеют «врожденную» и «приобретенную» форму. Первая представляла собой некий гормональный сдвиг, данный с рождения, вторая же имела под собой определенную семейную и социальную составляющую.

С начала 90-х годов в России сторонники этих отношений с легкой заокеанской руки начали именоваться «геями», от английского слова «gay» («весельчак»), что во многом соответствовало действительности. Коннотативно слово означало не столько половые предпочтения «весельчаков», сколько их социально-общественную позицию, что в дальнейшем начало несколько превалировать. Как и многие, Баклажанов сталкивался с ними в жизни, и все они были крайне порядочными и в чем-то очень талантливыми людьми, ибо Господь, если и недодаст в одном, в другом обязательно, уравновесив, щедро наградит.

Борух часто вспоминал врача, жившего с его семьей по соседству, хирурга-практика от Бога, на операции к которому люди съезжались со всего света. В конце 90-х когда умирала бабушка Баклажанова, он приходил к ним в дом и оказывал ей посильную врачебную помощь, которую невозможно было получить в районной поликлинике в виду беспомощности отечественной медицины того времени, став в итоге в каком-то смысле членом их семьи. Зная этого хирурга много лет, Борух ни разу не заметил, чтобы тот как-то визуально или в разговоре подчеркнул свои пристрастия, хотя о них догадывались многие. Он просто делал свое дело, как и композитор Петр Чайковский или актер Юрий Богатырев делали свое и стали известны, потому что делали его хорошо. Навряд ли им приходило в голову голосить на каждом углу о своей самобытности, как не приходило это заикам, одноруким или левшам…или одноруким левшам. Так, по крайней мере, Боруху казалось, скорее он даже был уверен в этом.