Борух Баклажанов. В поиске равновесия

Борух проскочил заброшенный советский пост ГАИ в Едрово с народной надписью «Забрали собак – заберите будку!», и вот уже виднелось Куженкино с поворотом на Бологое, что, как известно, «где-то между Ленинградом и Москвою», а именно на полпути. Он постепенно приближался к Твери. «Тверь, Тверь, открой дверь!» – вертелась у него в голове фраза из далекого детства, которую в задумчивости повторяла одна старушка, глядя в окно поезда при подъезде к Калинину. Затем Завидово и вот уже Химки. «Ну вот, почти и прибыл», – подумал Баклажанов, глядя, как поребрики уже перешли в бордюры.

Выйдя на кольцевую и промчавшись по ней некоторое время, он встал в гигантскую пробку. Машины двигались жутко медленно, а по правде говоря, просто стояли. «Москва стала городом одного дела», – когда-то очень точно подметил Жванецкий. И, действительно, часто разъезжая по Москве еще с середины 90-х, возразить мэтру Борух не мог, ибо убедился в этом лично. Ты успеваешь сделать лишь одно дело, все остальное время ты проводишь за рулем из дома и обратно. Адекватно передвигаться можно было лишь днем, когда вся столица сидела по кабинетам, деловито перекладывая бумаги. Город неуемной энергии, гигантских возможностей и бескрайних перспектив позволял тебе купить любое мыслимое авто…чтобы стоять в нем в пробке. Но люди все равно рвались сюда, чтобы встать в пять утра в Зеленограде и быть дома к десяти вечера.

– Что же их влекло в этот город? – думал Борух.

– Наверное, его темп, – ответил бы коренной москвич, если бы его кто-то когда-либо видел.

Город жил быстро, широко и щедро, предлагая тот самый свой темп, который не каждому был по плечу. Он рос вверх и вширь, пытаясь спастись все более современными транспортными решениями, но все равно задыхался, не успевая за тем потоком рвавшихся испытать себя.

«Возня какая-то мышиная и суета беспросветная. Оглянешься потом назад на склоне лет – а был ли толк? Так всю жизнь как осел за морковкой и пробегал. Да, это определенно город дел», – думал Баклажанов, на время покинув город жизни.

Жизнь и дела, дела и жизнь – словно карты в постоянно тасуемой колоде, находящиеся в вечном соперничестве, как и эти два города. Это многолетнее состязание первого и второго, второго и первого в итоге и есть конкуренция, необходимая для движения вперед. И вот уже кто-то третий разминается в тени. Возможно, это будет Курск, но Борух был не в курсе и не в Курске тоже.

Тем временем пробка потихоньку двигалась, и до съезда оставалось не так много. Баклажанов скучающе полз в потоке, то и дело оглядываясь по сторонам. Он обратил внимание на небольшую бензоколонку, хотя топлива у него было еще в достатке. АЗС стояла чуть поодаль от дороги на возвышении. Место было довольно пустынное, и вокруг не было никаких строений, а тылом она упиралась в глухую лесополосу. «Идеальное место для налета, – подумал тогда Борух, – и пути отхода – то, что доктор прописал». За этими мыслями он проехал еще с полкилометра и выскочил на Рублево-Успенское шоссе.

Ох уж эта «Рублевка»! Это слово давно стало брендом успеха, приходившего по-разному. Нет, она не была государством в государстве, она была государством в государстве в государстве, она сверкала и манила, и о ней грезили тысячи крашеных клубных кукол, слетавшихся сюда как сороки на блестящее в поисках лучшей доли. «Рублевка» объединяла многие сотни людей, являя риэлторским языком «социальную однородность жильцов». Магазины, рестораны, клубы и прочие элементы общежития были продуманы концептуально и тонко, даря этим жильцам идею собственного превосходства. Что уж говорить о машинах, летевших навстречу Боруху, который в своей, мягко говоря, далеко не дешевой выглядел деревенским дурачком. «Чем не местный масштаб, а, Борис Натаныч?» – подумал Баклажанов.

Оставив Жуковку и Барвиху далеко позади, Борух прибыл-таки в нужный населенный пункт, причем, минут на десять раньше назначенного. Быстро найдя нужный адрес, он припарковался у входа и стал ждать. Это был типичный для тех мест небольшой бизнес-центр, выстроенный для местных обитателей, чтобы даже по делам не покидать социальной однородности. Баклажанов с интересом наблюдал за немногочисленными приезжавшими и уезжавшими людьми, и вот, наконец, к входу подъехал автомобиль. «Опоздание на пять минут считается дипломатическим, а на сорок, видимо, олигархическим! – подумал Борух. – Тогда все в протоколе». Он вышел из машины и пошел навстречу.