Босиком по стеклам. Книга 2

— Она поедет со мной. Вы свободны, — после коротких переговоров князь лично открывает мне дверь и подает руку. Замечаю на одном из его пальцев увесистую массивную печатку с фамильным гербом Гримальди. Я видела его еще в детстве…

Не знаю почему, но мое сердце в это мгновение дает сбой. Как ни крути, но приятно, когда сам князь оказывает тебе такое почтение и уважение. Ухаживает за тобой.

Вызволив меня из плена полицейской тачки, Себастьян слегка притягивает меня ближе, внимательно вглядываясь в мое лицо.

На долгие секунды я замираю, не понимая, почему он так пристально меня разглядывает.

— Ты себя видела, принцесса? — по-доброму усмехается князь. — Это тебе пригодится, — достает из внутреннего кармана пиджака влажные салфетки, также с семейной эмблемой. — Пойдем со мной, — приказывает он.

При этом делает это деликатно и мягко. Так, что это не вызывает у меня протеста и дискомфорта.

Мне действительно хочется пойти. Он не лишает меня свободы, а дает выбор. Чувствую, что могу отказаться и попросить, например, вызвать мне такси до яхты Коулмана. И именно поэтому я соглашаюсь.

Распахивая передо мной двери Ройса, Себастьян одаривает меня многозначительной улыбкой с нечитаемым взглядом.

Максимально странно себя чувствую. Я так понимаю, в машине мы будем одни. И как он так быстро пришел мне на помощь, появился из ниоткуда? Следил за мной?

— Так, тебе нужна помощь? — деловым тоном интересуется князь, газуя вперед. Пока Себастьян сосредоточен на дороге, я могу только изредка бросать взгляды на четкий профиль своего спасителя. Его нижняя челюсть слегка выступает вперед, и губа от этого кажется полнее.

У него острые черты лица, порезаться можно. Превосходный парфюм с томным шлейфом. Он, как и я — «идеальный». Себастьян Гримальди всем своим видом внушает уверенность, власть, абсолютное превосходство.

В том плане… что он не показывает это, не транслирует. Он все это излучает. Ему не нужно из кожи вон лезть, чтобы доказать миру, что он ценен и важен.

— Нет. О чем ты? — немного смущена тем, что по-английски наше общение выглядит таким неформальным, но думаю, ему это только по душе.

— Я так понимаю, ты сбежала из Анмара со своим… м… мужем, — на мгновение Себастьян поджимает губы, неосознанно выражая свое презрение к моему супругу.

— А ты что, хочешь меня спасти? Увезти домой? Такое возможно? Я так понимаю, у Коулмана осталось то самое, в чем повинна ваша сестра, и то, что вы не хотели бы придавать огласке. А он обязательно сделает это за тебя, если ты перейдешь ему дорогу.

— Не в моих правилах спасать или красть девушку, — слегка вздергивает подбородок, демонстрируя, что он выше этого. — Обычно мне не нужно похищать женщину, чтобы она стала моей, — бросает на меня многозначительный взгляд. Его светлые глаза заманчиво сверкают, отражая свет уличных фонарей. Такие светлые, будто пустые… точнее, нечитаемые.

— Я получаю все, чего по-настоящему желаю — просто от одной силы намерения. Все, без исключений.

Когда мужчина делает такое заявление — это явная манипуляция. Демонстрация своей силы. Кричащая и бесстыдная. Позволительная для князя.

У него в глазах читается: «Мне все можно. При этом я сделаю все тонко, красиво и не перейду черту закона».

Интересный он. Мистер наглость, прячущийся за бравадой сдержанности и контроля.

— Звучит громко, — едва ли не присвистываю я. — Чертовски самоуверенно. Дерзко, — отвожу взгляд, пряча улыбку. — Где ваши манеры? — немного флиртующим тоном добавляю я.

— Уверенности мне не занимать, — кивая в такт своим же словам, парирует Гримальди. — Я — князь, пусть и небольшой страны. С детства у меня зашкаливает чувство ответственности. И ты, должно быть, знаешь, чем больше ответственность, тем больше сила…

— Это цитата из человека-паука? — наконец, в голос смеюсь я.

— Может быть, — подмигивает мне он. — Постскриптум: мой любимый фильм, — он явно сдерживает широкую улыбку.

Эх, все парни одинаковы. Тащатся от супергероев.

— Думаю, нам с тобой, АнжЭли, — обращается он ко мне на французский манер, делая ударение на «э», — знакомы общие проблемы и жизненные задачи.

— Например? — не перестаю поправлять волосы, хоть он на меня и не смотрит, сосредоточившись на дороге.

— Дети первых лиц государства сталкиваются с такими проблемами как… общественное мнение. На виду двадцать четыре на семь. Любой твой «прокол» — позор в прессе. Приходится везде и всюду быть благородным, хорошим. Идеальным сверхчеловеком, — каждое его слово отзывается в моем сердце искренней болью. — От этого устаешь, — потирая шею, замечает он. На светофоре Себастьян поворачивается ко мне. Смотрит, не отводя взор.

— Иногда хочется просто побыть собой. Но это непозволительная роскошь для князя или дочери шейха. Я понимаю, почему ты сбежала из Анмара. И даже сейчас, оказавшись одна, не пошла в полицию, не просила о помощи…

— Я не сбегала! — протестую я.

В ответ Себастьян лишь загадочно улыбается и смотрит на меня таким взглядом, словно я для него открытая книга.

А я ловлю себя на невольной мысли, что меньше всего мне хотелось бы быть таковой для него.