Босиком по траве

– Бабушка говорит, что по нему духи покидают землю и уходят на небо. У навахо есть легенда о сотворении Млечного Пути. Проказнику Койоту надоело ждать, пока Первая Женщина расставит созвездия на небе. Она посвятила по созвездию почти всем птицам, животным и даже насекомым. Например, Ацá – орел, Ма’иитох – волк. Она создала созвездие Ци́диильцои́, жаворонка, чтобы тот пел песни солнцу по утрам. Нашлось место и для Дахсáни́, дикобраза, который следил за ростом деревьев на склонах гор. Первая Женщина разложила звезды на одеяле, а потом попросила Огненного Человека отнести их на небо и дать им сияние. Койот хотел помочь, но Первая Женщина не разрешила, сказав, что он все испортит. Наконец на одеяле остались только самые маленькие осколки и пылинки. Койот, который совсем извелся от нетерпения, схватил одеяло и взмахнул им, разбросав звездную пыль по небу. Так появился Йикаисдахи́, Млечный Путь.

– И что, у всех созвездий есть имена на навахо? – спросила я, уставившись в ночное небо в поисках знакомых форм.

– Да. Моя бабушка рассказала бы тебе историю любого из них и объяснила бы, почему Первая Женщина разместила их именно таким образом и как им дали названия. Бабушка говорит, что законы людей написаны в звездах. Первая Женщина поместила их на небо, потому что пески меняются под дуновением ветра, а воды текут и изменяются, и только небо постоянно. Этим оно и прекрасно. Небеса везде одни и те же, что у берегов Австралии, что здесь, на Беррастонском пруду. Первые пару лет я служил на десантном корабле «Пелелиу». Там я часто забирался на маленькую верхнюю палубу, откуда хорошо было видно небо, и мысленно перебирал все названия созвездий, которые помнил. И тогда мне казалось, что я снова рядом с бабушкой, лежу под звездным небом, слушаю блеяние овец.

Нас потихоньку отнесло к берегу. Я опустила ноги и нащупала дно. Здесь вода едва доходила мне до плеч. В сравнении с воздухом она была даже теплая, так что выбираться из пруда мне пока не хотелось. Сэмюэль все так же лежал на спине, глядя в небо. Я представила, как он стоит на палубе корабля посреди океана и вглядывается в небесную твердь, утешая себя мыслями о единственном месте, ставшем для него домом. Мое сердце сжалось от сострадания.

– Я люблю уединение, но ненавижу одиночество. То, о чем ты говоришь, больше похоже на одиночество. Разве в такие моменты ты не жалел, что стал морпехом? – рискнула спросить я, разглядывая точеный профиль Сэмюэля.

– Нет. Никогда не жалел. – Его голос звучал глубоко и искренне. – Я легко согласился бы пройти через все это снова. Мне было некуда идти. В морской пехоте я обрел смысл существования, узнал, что могу быть полезен людям, нашел отличных друзей и разучился жалеть себя. Я сделал все, чтобы стать человеком, которым ты могла бы гордиться.

Я забыла, как дышать. Сэмюэль никогда не давал мне возможности подготовиться к нападению, просто брал и говорил все без обиняков.

– Я?

По моему тону было понятно, как меня испугала возложенная ответственность. Зная о собственных многочисленных недостатках, я не желала быть его ориентиром.

Сэмюэль тоже встал на ноги. Вода облизывала его торс.

– Да, ты, – задумчиво ответил Сэмюэль, глядя в сторону. – Ты стала эталоном, которым я измерял все в своей жизни. – Он помедлил, словно не готов был сразу перейти к тому, что собирался сказать. Когда Сэмюэль снова заговорил, его голос прозвучал тихо и торжественно. – Когда мне впервые пришлось нажать на курок и оборвать чью-то жизнь, я никак не мог решить, что бы ты подумала обо мне после этого. Что бы ты почувствовала, узнав о том, сколько еще жизней я успел отнять.

Эти слова застали меня врасплох, и я ахнула от неожиданности. Внимательный взгляд Сэмюэля метнулся ко мне. Его глаза блеснули. С минуту он молчал, сжимая зубы, как будто отчаянно пытался проглотить слова, которые должен был произнести. Потом Сэмюэль повернулся и побрел к берегу. Вода ручьями стекала по его мощной спине и ногам. Он как следует отряхнулся, подобрал свою одежду, натянул футболку и влез в джинсы.

Сэмюэль стоял спиной ко мне. Я тоже пошла к берегу, не понимая, чего он ждет от меня. Я точно знала, что ему сейчас не нужно мое осуждение. Впрочем, я и не думала его осуждать. Моя реакция была вызвана лишь неожиданностью. Я вышла из воды мокрая и дрожащая, провела ладонями по ногам, стряхивая капли, затем выжала волосы и топик, прикрывшись юбкой. От холода и смущения я обхватила себя руками. Сэмюэль собрал остатки пикника и уложил их в корзинку, потом поднял и протянул мне покрывало, в которое я благодарно закуталась, после чего снова отвернулся. Он подошел к пруду, сел на корточки и провел пальцами по серебристой воде.

– Сэмюэль, – неуверенно начала я, – это война. Я никогда не стала бы осуждать тебя за то, что ты защищался.

Я не стала подходить к нему, дожидаясь ответа на расстоянии. Он помолчал, прежде чем произнести: