Босиком по звездам

Верить, конечно, стоило далеко не каждому, особенно из тех, кто был замечен в разбое и убийствах. А потому городским тюрьмам, куда мятежники запихали в свое время немало лояльно настроенных жителей, пустовать не пришлось и дня. Наиболее отпетых расстреливали на месте, изменивших присяге отдавали под трибунал. Для Аксии Нефс, главной предательницы мира власти уготовили показательный суд и жестокую казнь. Дело оставалось за малым: разыскать ушедшую в подполье женщину.

Наш флаер приземлился у руин гигантского крыльца, и после тщательной проверки нам было разрешено войти.

Внутри дворец Наместницы поражал ничуть не меньше, чем снаружи. Немыслимо высокие потолки с яркой сине-желтой росписью, стены в затейливой резьбе, величественные светлые лестницы, бьющие сквозь сотни окон солнечные лучи – я даже забыл на время, зачем мы вообще сюда пришли. И плевать, что все вокруг пропахло гарью, а на полу и стенах остались отметины от плазменных зарядов. Ради таких мгновений стоит жить.

– Великая Мать ждет, – поторопила меня наша провожатая, и мне пришлось вместе с ней и Борком войти в богато изукрашенный лифт. Сондра накануне раздобыла мне красивый черный костюм наподобие пиджачной пары, моргл обзавелся новым респиратором и фуражкой, надел по случаю жилет и, конечно, подвесил к поясу четыре бластера, оставшиеся от Грогата и его команды. Что в них нет батарей, охрана дворца проверила с особой тщательностью, и все равно потребовала сдать. Борк отнесся к этому с пониманием, хоть и вздохнул раз пять кряду. Показываться на глаза правительнице целой планеты без оружия было для моргла нарушением всяческого этикета.

Едва мы вышли на нужном этаже, как попали в целую анфиладу залитых ярким светом просторных помещений. Странно, а снаружи все эти окна в три моих роста казались не такими уж большими…

В комнатах почти никого не было, только стража у каждого входа, да немногочисленные бородатые слуги. Мы миновали одну за другой четыре двери, чтобы оказаться, наконец, в приемном зале Наместницы.

И, конечно, там было полно света и роскоши. А еще много, очень много народу. Охрана дворца, обслуга, какие-то женщины в мундирах и платьях вперемешку, и даже репортеры, уже расставившие свое оборудование. Все они разговаривали между собой, перемещаясь между колоннами, что-то пили из высоких бокалов и, видимо, были заняты своими делами. Но стоило нам с Борком появиться в зале, как в нашу сторону повернулись сотни глаз. Кто-то крикнул "слава героям", кто-то полез пожимать нам руки (и лапы), кто-то моментально подсунул микрофон. А остальные, черт побери, начали аплодировать!

С этого момента я практически выпал из реальности, смущенный всеми этими почестями так, что и слов не подобрать. Запомнить удалось очень немногое, и большую часть событий пришлось потом восстанавливать со слов Борка.

Репортеры просто засыпали нас вопросами о нашем геройстве, на которые я отвечал невпопад, а ничуть не смущенный друг – охотно. Нам предложили освежиться с дороги соком кленга, терпким и густым, усадили в мягкие кресла и всячески ублажали, пока не заиграла торжественная музыка, и в зал не вошла сама Наместница в сопровождении телохранителей.

Прием затевался не ради нас одних, правительница пригласила многих отличившихся во время подавления мятежа командиров, чтобы лично поблагодарить за службу. И все-таки главными гостями на этом торжестве были мы. Моргл заверил меня, что когда Наместница, улыбаясь, вручала нам ордена Рассвета, нас снимало камер двадцать, если не больше. Все основные каналы, естественно, показали церемонию награждения в прямом эфире.

А еще правительница сказала очень длинную и очень пылкую речь, в которой разгромила революционеров в пух и прах и пообещала не пожалеть жизни, чтобы восстановить мир и порядок на планете. Все хлопали. Потом был фуршет с легкими закусками, а затем торжество наконец закончилось, и мы отправились к себе.

Очнулся я только в кубрике "Сна Прескалисты", лежащим на койке в ботинках и костюме. К пиджаку был приколот ярко-зеленый треугольный орден.

– Уже все?

– Нет, – сказал Борк. – Наместница хочет тебя видеть сегодня вечером. Тебя одного. Нужно записать шестичасовое интервью.

А когда я вскочил, хватаясь за голову, расхохотался во все горло.

– Да пошутил я, пошутил, не бойся! Эти зорды хоть и странные, но не настолько же, чтобы слушать тебя шесть часов.

– Иди в жопу, – сказал я с облегчением.

Следующие три дня (к слову, день на Кер-5 длится всего одиннадцать циклов, то есть около семнадцати с половиной часов) пролетели будто одно мгновение, а под вечер четвертого я вдруг осознал, что жутко тоскую по дому.