Боснийская спираль (Они всегда возвращаются)

— Ладно, — сказал Колька, вытаскивая из кармана моторолу. — Проехали. Я ведь сразу понял, что ты впариваешь. Просто мне самому размяться захотелось. Закис я там, на этой автостоянке. А то, что ты мне врешь постоянно, так это я, друг, давно знаю.

Он включил переговорник на передачу и сделал несколько быстрых щелчков по микрофону.

— С чего ты взял… — начал Саша, но Колька быстро перебил его.

— Шш-ш, братишка. Перед боем кривить душой не положено. Да и не сержусь я — ведь не со зла ты это. Просто тебе не понять. Сытый голодного не разумеет. Вон бабе своей ты тоже лапшу на уши вешал. Так мы с ней и сидели бы, каждый на своей стоянке, если бы не этот грузин…

— Какой грузин?

— Ну этот — Майк. Он ведь грузин. Ты не различаешь, а я вот сразу рюхнул — по акценту.

Со стороны леса показались фары джипа. Сверху Саша и Колька отчетливо слышали звук мотора, неожиданно громкий в тишине ночной долины.

— Вот и они, — сказал Колька. — В общем, спасибо тебе, Сашок, за этого Майка. Вполне конкретный пацан, со связями. Если он твоей Энджи помог, то, может, и мне пособит, как ты думаешь?.. Ты вот что — готовься заряжать, только не путайся, ладно? Сначала зажигательный, а потом обычные… Короче, я говорить буду. И держись подальше от выхлопа, а то поджаришься.

Он отдернул болт затвора, вставил бронебойно-зажигательный патрон и приник к прицелу.

* * *

Берл медленно вел джип по главной улице спящей деревни. Его не покидало чувство удивления этому странному возвращению в место, куда он никак не думал вернуться, по крайней мере, добровольно. В прошлый раз он мчался в этом направлении на полном ходу, вжав в пол педаль газа, а в руль — кнопку сирены, и «черные лебеди», пристегнутые к сиденьям, мотали из стороны в сторону своими мертвыми клювами. Это происходило прямо среди бела дня, улица была полна народу, и он отчаянно боялся задавить ненароком какого-нибудь ребенка. Похоже, без жертв тогда все же не обошлось: вот на этом углу дорогу переходило стадо гусей. Завидев Берла, они рванулись врассыпную, как белая волна, рассекаемая надвое носом моторного катера, но какую-то из птиц он, вроде бы все-таки задел, добавив к мертвым «лебедям» еще и гуся, для комплекта.

Сейчас деревня спала, джип, сдержанно урча, ехал по пустым улицам, и, казалось, нету других звуков в этой тихой и темной ночи, кроме рокота автомобильного двигателя. Они въехали на горбатый мост, пересекая речку.

— Энджи, — сказал Берл. — Ты будешь переводчицей. Главное, не волнуйся и больше улыбайся. Стрельба начнется не сразу.

— Если ты хочешь, чтобы я переводила русские стихи, то лучше сразу поворачивай назад, — она фыркнула, вспомнив свой предыдущий переводческий опыт.

Берл рассмеялся.

— Я сам чуть не умер со смеху, когда он начал декламировать Некрасова. Видела бы ты свое лицо… Все-таки он молодец, этот Коля. Глядя на твою растерянность, любой бы поверил, что перед ним какие-то несерьезные клоуны.

— Жлоб он, твой Колька, — обиженно сказала Энджи. — Мог хотя бы предупредить, а не делать из меня дуру.

— Э, нет, — возразил Берл. — Тогда не было бы того эффекта… Но сейчас ты будешь переводчицей по-настоящему. С немецкого сможешь?

— Смогу. Но лучше бы с английского…

— Для тебя, может, лучше с английского, а для дела — с немецкого, — заупрямился Берл. — Немецкий здесь уважают намного больше. По старой памяти.

Прожектора с угловых вышек взяли их в перекрестие и сопровождали до самого въезда в лагерь.

«Интересно, ворота успели починить?» — подумал Берл. В предыдущий раз он видел эти дощатые створки на капоте ханджарского грузовика после того, как высадил их лихим наездом. Как, кстати, звали того палача, который сидел тогда с ним в кабине? Вроде бы Селим?..

— Ты даже не представляешь себе, Энджи, как это приятно, что здесь рядом со мной ты, а не кто-нибудь другой, — сказал он вслух. — Обычно я проезжаю это место в соседстве либо с трупами, либо с полумертвыми от страха садистами… Эй, Энджи!

Энджи молчала, вцепившись в сиденье побелевшими от напряжения пальцами.

Они остановились в метре от ворот, которые оказались починены, хотя и на скорую руку. За проволокой, наставив на них автомат Калашникова, стоял ханджар. Второй целился из окна будки. Обе угловые вышки соответствовали моменту своими крупнокалиберными пулеметами. Со времени последнего визита Берла бдительность лагерной охраны явно возросла.

«Забздели… — с удовольствием отметил Берл и широко улыбнулся часовому через ветровое стекло. — Все равно не поможет. Теперь вам уже ничего не поможет. Вы уже мертвее Селима, хотя сами об этом и не знаете…» — Он повернулся к Энджи.

— Вылезай, девочка, приехали. Эй, Энджи!

Но Энджи, белая, как мел, не двигалась и, казалось, даже не слышала его.

* * *