Босоногая команда

– Ну, чего вы? – смутился Кузя.

– Этой частушке в субботу сто лет будет! – сказал Костя. – Ты бы новенькое что-нибудь.

– Я и так новенькое! Вы сначала послушайте...

На краю стоит избушка,

Внучка с бабушкой живет...

Скоро, скоро атаману

По заслугам попадет!

– Ишь ты! – сказал Костя и взял Кузин бланк. – Это я покажу Фролову. А теперь – айда по домам!

О Сережке Фролове и о частушках Костя рассказал отцу. Кравченко даже обрадовался:

– Это, сынок, новое оружие против врага! Только ты завтра же познакомь Сережу с дядей Филей!

Частушку у Кости он забрал, сказав, что на первый раз сам позаботится о том, чтобы она попала куда следует...

* * *

В доме Храпчука горела лампа. Хозяин и бородатый казак только что закончили чаепитие.

– Еще раз послушай, как ехать! – говорил машинист, чертя ножом по столешнице. – Лысая гора останется правее. Так. Вы сворачиваете налево к Глубокой, переезжаете мостик и едете с версту или малость побольше. Понятно? Вам повстречается паренек в железнодорожной фуражке. Ты спросишь его: «Не видал ли, малый, двух коней?» Он ответит: «Видал, один пегий, другой серый». Этот паренек и проводит вас прямо к Матросу. Ясно?

– Все ясно!

– А твой одностаничник не робеет?

– Дело решенное! В полном вооружении едем. Спасибо тебе на добром слове, Николай Григорьевич! Думаю, свидимся!

– Свидимся, Калистрат Иванович! Я тебя еще провожать буду на Аргунь. Теперь ты попадешь домой – по верной дороге едешь! Боюсь одного – генерал Судзуки на тебя в обиде будет. Не раскаиваешься, что к большевикам подался?

– Не серди казака такими вопросами!

Храпчук и Номоконов обнялись, хлопнули друг друга по плечу.

– Счастливо доехать, служба!

– Счастливо оставаться!.. За Конфоркой смотрите!

 

Глава тридцать первая

КРАСНЫЕ САРАНКИ

Начались летние каникулы. Костя и Сережка Фролов условились встречаться каждую субботу в Заречье, у моста, с удочками. С распространением песен и частушек дело наладилось: дядя Филя принес откуда-то гектограф, его спрятали в чураковской бане, печатали там листовки. Работать на гектографе дядя Филя научил Кузю и Проньку...

События летом в Забайкалье развертывались бурно. Массовые аресты, расстрелы росли с каждым днем. Тюрьмы в Чите, Нерчинске и других городах были переполнены. Карательные отряды чинили кровавую расправу над всеми, кто служил в Красной гвардии, кто сочувствовал Советской власти и ратовал за ее восстановление. Все чаще и чаще носились по линии бронепоезда. Появились новые броневики: «Атаман», «Отважный», «Беспощадный», «Мститель». В литейном цехе Читинских железнодорожных мастерских выстроили всех рабочих и для острастки выпороли каждого десятого. Японцы вырезали семьи большевиков, жгли их дома. Для устрашения семеновцы пускали по Шилке плоты с повешенными на столбах партизанами.

Но чем больше свирепствовали враги, тем шире разгоралось партизанское движение.

Как-то Сергей привес Косте новую частушку. Через день жители всюду находили отпечатанную на гектографе листовку:

Эх, и милый мой хорош,

В партизаны коль пойдешь,

Но еще ты будешь лучше,

Коль японцев расшибешь.

Стояли жаркие дни. В падях ждали косарей густые сочные травы. Манили к себе ярко-оранжевые жарки, покачивались на тоненьких стебельках желтые маки. Рассыпались по зеленому ковру темно-розовые гвоздички. Но лучше всех были красные саранки.

Вера Горяева каждый день уходила в поле и приносила большую корзину саранок. Иногда бывали с ней и друзья – мальчишки. Вера плела венки, вязала букеты. Они шли на продажу. Одной матери трудно было кормить семью. И Вера, как могла, помогала ей...

Из Читы на станцию прибыл эшелон. Среди состава особенно выделялся классный вагон желтого цвета. На перрон высыпали солдаты и офицеры. На рукавах гимнастерок и шинелей был нашит кружок из желтой материи, в кружке чернели буквы – МОН. У офицеров ниже букв вырисовывался человеческий череп с перекрещенными костями. Это был прогремевший кровавыми расправами Маньчжурский отряд особого назначения – опора атамана Семенова.

Вдоль эшелона шла Вера с букетом цветов. Она выкрикивала:

– Красные саранки! Кому красные саранки!

С подножки желтого вагона спрыгнул грузный, широкоплечий офицер. Фуражка у него была надвинута на глаза, одутловатое, измятое лицо говорило о недавней попойке и тяжелом сне. В правой руке он держал длинную, похожую на змею плеть, сделанную из полосок кожи. На тонком конце ее болталась расплющенная пуля. Офицер легонько похлопывал плетью по начищенному до блеска голенищу. К нему и подбежала Вера.

– Купите цветы! Красные саранки!

Семеновец сдвинул фуражку на затылок и мутными глазами посмотрел на девочку.

– Красные? Какие красные? Где красные? – заорал он, замахиваясь плетью.