Босоногий друг

– Почему? – Неожиданно она резко сделала шаг вперёд, присела на корточки сбоку от стула, и, схватив мои руки, лежащие на коленях, пристально заглянула в глаза. – Ты боишься, что я буду ругать тебя? Или начну осуждать? Даня, послушай, я – твоя мать, и я должна знать, что произошло с моим ребёнком!

– Иногда лучше чего-то не знать, – пробубнила себе под нос.

– Тебя пытались убить?! – ахнула мама. На её лице отразился такой ужас, что я испугалась, как бы она не поседела вслед за мной.

Поспешно закрутила головой.

– Нет. Я… там… кое-что произошло… – Я сморщилась, словно проглотила десяток лимонов разом, и, вздохнув, подняла решительный взгляд. – Мам. Я расскажу тебе всё, но только пообещай мне кое-что. Пожалуйста.

– Конечно. Всё, что угодно.

Я вздохнула и выпалила:

– Не осуждай меня. Поверь, мысленно я уже давным-давно казнила себя с особой жестокостью, но сейчас… мне просто нужно понимание. И если тебе очень хочется на меня наорать, то лучше отложить наш разговор. Потому что я не готова… не готова слушать, какая я плохая и безответственная. Ещё раз.

– Даня… – Мама порывисто поднялась и обняла, прижимая мою голову к своему плечу. Надо же. Неужели стоило заключить сделку с демоном, что бы мама наконец-то обняла меня? – Обещаю, что не скажу ни слова, только расскажи мне всё-всё, ладно?

Хах, боюсь, так не получится. В таких случаях всегда есть вещи, которые лучше не придавать огласке.

Я крепко сжала мамины руки и поднялась, кивком головы указывая на кровать. Когда мы сели, в который раз тяжело вздохнула и начала говорить сдавленным тоном, чувствуя на себе обеспокоенный взгляд:

– Знаешь, мам, эта история может показаться тебе глупой и в какой-то мере очень простой, и, в общем-то, так и есть. Эта история совсем не о героях, не о правильных поступках и не о героических подвигах. Но эти события что-то изменили во мне. Люди, которых я встретила, помогли мне понять, что есь что-то прекрасное в том, чтобы быть самим собой. И, поверь, мне очень стыдно за свои поступки! Но у меня такое чувство, что что бы я ни делала, мне никогда не измениться. Поэтому за то время, что вы находились под заклинанием, я не совершила ничего правильного или героического. Всю жизнь меня преследовали одни глупости, и это как клеймо. Это навсегда останется со мной, увы. Но в то же время со мной произошло столько замечательного, столько весёлого и… нежного… мам, всего лишь одна неделя подарила мне то, чего я так ждала все восемнадцать лет! И знаешь, наверное, если бы мне предоставили шанс всё изменить, если бы сейчас я могла вернуть себе титул принцессы в обмен на то, чтобы стереть эту неделю с лица земли, я бы послала всё к чертям!

– Даня! – вздрогнула мама, услышав ругательство.

– Тс. Послушай. После того, как я решилась на договор, начался просто сущий ад…

Дальше наш ждал целый час моего беспрерывного монолога. Может и не час, время как-то резко потеряло свой вес. Я говорила и говорила. Смотрела в мамины глаза и видела в них удивление, страх, кучу невысказанных вопросов, и главное – то, чего мне не хватало долгие восемнадцать лет – сопереживание. И хотя раньше она действительно осуждала почти каждое моё слово или движение, так или иначе, она оставалась моей матерью. И теперь я поняла, что под всей её внешней строгостью и холодностью скрывалась любовь. Любовь к своему ребёнку. И вот, когда наступил критический момент, когда нервы каждого из нас взвинтились до предела, она наконец-то проявила волнение. Искренне волнение. А вместе с ним – показала свою любовь. Без слов. Но слова и не требовались, и так было понятно.

И даже рассказывать ей всё, что со мной произошло, стало как-то легче.

Ровно до того момента, пока речь не зашла о Нейте. Сперва я умолчала о том, что он пропавший сын Третьего Королевства (всё-таки это была не моя тайна, и не мне решать, кому и когда о ней рассказывать), затем смущённо опустила тот момент, когда мы спали в одной постели. Потом – как он помог мне при панической атаке.

И в итоге получилось скомкано и странно. Ведь про Гервика я рассказывала с умилённой улыбкой, вспоминая, как он испугался загадать желание, хотя очень рвался найти волшебный цветок. Или когда он боялся колдовать, и пришлось разлить чай по всему столу, чтобы парень, наконец, решился.

А про Нейта вышло сухо и уклончиво. Стоило мне понять, что сейчас может всплыть какая-то нелепая подробность, или даже интимная, я тут же принималась смущённо разглядывать пол и сбивчиво пытаться сменить тему.

Именно поэтому, когда рассказ подошёл к концу, меня поверг в замешательство мамин вопрос, заданный немного ошарашенным тоном:

– Неужели наша Даня влюбилась?

– Ч-что?! – опешила я. – В кого?

– В этого парня, – прозорливо заметила мама. – Или скажешь, что я не права?

– Нет! Я не… не… ну это.

– Не влюбилась?

– Нет.

– Может, опишешь мне этого мальчика? Какой он?

– М-м-м… – промычала я, уставившись в пол. Почему-то эпитетов кроме как «смешной» и «ненормальный» на ум больше не приходило. В конце концов, нерешительно сказала: – Он смелый.

– И всё?

– Ну ещё он… заботливый.

Мама неожиданно улыбнулась.