Босс по обмену

Перешагнув через свой страх, Карина быстрым шагом направилась к кабинету Шаталова… вернее, Муринского.

Глава 14

— …Не думал, что ты её размотаешь на секс. Так что спор за тобой.

Эти слова донеслись до нее, едва она приблизилась к приоткрытой двери. Сначала до Карины даже не дошел весь смысл услышанного. Подумалось вдруг, что Влад спал ещё с кем-то, кроме нее. А потом стало так кристально, до тошноты ясно — да речь же о ней самой.

Спор… секс. Из горла вырвался какой-то придушенный звук. Захотелось истерически смеяться и плакать одновременно. Она-то воображала, что хотя бы привлекала Шаталова сама по себе, а выходит, что он с ней связался только из-за спора с этим мерзавцем Муринским… а впрочем, разве человек, участвующий в подобном, не является мерзавцем тоже?

Интересно, оговаривалось ли в пари, сколько раз Влад должен был ее трахнуть, чтобы выиграть? Видимо, да, и цифра, похоже, была велика, иначе для чего ему было бы продолжать этот фарс?

Она вдруг ощутила, что задыхается. Словно из лёгких выкачали разом весь кислород. Сделала рваный вдох, отчаянно хватая ртом воздух. И почему она все ещё стоит тут, не в силах отвести взгляда от Шаталова? Да потому что надеется, что он скажет, что все это неправда. Только вот беда — на его лице все было написано яснее ясного.

Когда он внезапно посмотрел на нее, она словно очнулась от оцепенения. Вздрогнув, опрометью кинулась прочь, почти не понимая, куда бежит. И только когда ветер ударил в лицо, пробирая до костей, поняла, что оказалась на улице. Обняв себя за плечи, прикрыла веки, ощущая боль в глазах от попытки удержать внезапно подступившие слёзы.

А ведь она всегда знала, что все это плохо закончится. Что для такого, как Шаталов — она всего лишь игрушка. Но думать об этом, в глубине души надеясь на лучшее и слышать из уст Муринского, которого ненавидела сейчас, как никогда, что она не просто временная любовница, а предмет спора — совершенно разные вещи. Сказанные вслух, эти слова били до одури больно. Они делали ее по-настоящему грязной. Оскверняли все, что было для нее дорого, что казалось чудесным и единственно настоящим.

— Карина…

Она обернулась на знакомый голос, который любила. Голос, от которого теперь ее передёргивало.

— Что тебе нужно? — спросила резко. — Не все ещё получил, не дотрахал до победного? Ну и сколько раз, интересно, ты должен был меня поиметь, чтобы выиграть этот ваш спор?

Она слышала себя словно со стороны. Срывающийся голос, ядовитый смех, слетающий с губ. Все какое-то чужое, постороннее. И боль эта, что дерет на части, как голодный зверь, тоже не ее. Потому что ее самой больше просто не было.

— Мне нужно немногое. Чтобы ты меня выслушала.

Он не подходил, стоял в паре метров от неё, засунув руки в карманы джинсов, будто Владу это помогало удержаться на расстоянии.

— Ты всё верно расслышала — мой приезд сюда начался со спора. И ты была частью этого пари тоже. Но сейчас всё иначе. Всё изменилось.

Шаталов замолчал, словно подбирал слова, но всё ещё не приближался к ней. Так и стоял на расстоянии, что сейчас казалось гораздо более огромным, чем эти несчастных два метра между ними.

— Всё изменилось, и я даже не понял, когда и как. Ты стала не объектом для… спора.

Влад поморщился, и по выражению его лица было видно, что именно он думает о произнесённых словах.

— Ты стала той, кто мне нужен. А это пари — в прошлом.

Он говорил, а она почти не понимала слов. До сознания долетали лишь обрывки фраз — бессмысленные, опоздавшие, напрасные. В голове билась только одна мысль: из всех мужчин на свете она умудрялась выбирать тех, кто играл с ней, использовал и отбрасывал.

Конечно, она знала, что Шаталов рядом лишь на время, она напоминала себе об этом неустанно, но чего не представляла в полной мере — так это того, что в конце будет настолько больно. Словно режут по живому. Словно ударили умышленно и расчётливо в самое уязвимое место. Она пережила многое, она считала, что многие эмоции в ней уже мертвы, но оказалось, что боль от предательства не измеряется количеством раз и не становится менее сильной от того, что когда-то уже проходила это. Теперь болело даже яростнее, горше, будто душу исполосовали, разодрали и оставили гнить.

Он говорил, а она просто пыталась дышать. Это казалось сейчас самым важным. Продолжать дышать…

Он говорил, что она нужна ему. Для чего? Для того, чтобы греть постель, пока не надоест? И если пари в прошлом, почему он раньше не признался ей во всем?

Она ему не верила. Не хотела верить. Просто не могла. Он лгал ей, и что бы ни говорил теперь — она никогда уже не сможет ему доверять. Потому что рисковать, поверив вновь, попросту не способна. На это совершенно не осталось сил. Как, впрочем, и желания.

Он говорил, а она отгораживалась от его слов, запираясь в собственной спасительной боли. Лишь бы не поддаться этому голосу и этому взгляду. Лишь бы не пойти на поводу у собственной слабости.

— Я не верю тебе, — сказала Карина механически, когда Влад замолчал. — Ты прав, пари в прошлом. И все, что с ним связано — тоже.