Боттичелли

Архиепископ, оставшийся в одиночестве, видя, что в зале, где он дожидался Петруччи, начинает появляться городская стража, бросился бежать. Чезаре погнался за ним, но на его пути встал Якопо ди Поджо, секретарь Рафаэлло. Схватив его за волосы и повалив наземь, Петруччи устремился за архиепископом, однако ему пришлось отступиться, так как с площади ворвалась еще одна группа заговорщиков. Вооружившись попавшим под руку вертелом, гонфалоньер вместе с частью охраны бросился к башне дворца, чтобы укрепиться в ней. На помощь архиепископу поспешил Якопо Пацци с отрядом человек в пятьдесят; он призвал сограждан подняться против тирании Медичи, но собравшаяся на площади толпа не вняла его обращению. С башни на заговорщиков обрушился град камней. После этого Якопо сообразил, что предприятие не обещает успеха, и незаметно улизнул с площади, бросив соратников на произвол судьбы. Тем временем к палаццо Веккьо, привлеченные набатом, стекались сторонники Лоренцо. Вскоре Синьория была в их руках, они взломали двери комнаты, где заперлись перуджинцы, и выбросили их из окон на растерзание толпы. Освобожденный из башни Петруччи в приступе ярости приказал повесить Якопо ди Поджо на оконной раме. Так же поступили бы и с захваченным Сальвиати, но Чезаре вовремя спохватился: следовало допросить его и вскрыть корни заговора. Теперь он пришел за советом к Лоренцо.

О чем они договорились, уединившись в кабинете после того, как Великолепный наконец отошел от тела брата, Сандро не узнал, так как они с Полициано решили выйти на площадь. В окружении слуг, несших зажженные факелы, они обошли место побоища из конца в конец. Это было страшное зрелище: повсюду валялись раздетые, изуродованные трупы. С таким изуверством Сандро, избегавший писать распятие Христа, ибо изображение мук всегда было ему не по душе, встречался впервые. Казалось, здесь буйствовали не люди, а дикие звери, приведенные в раж видом и запахом крови. Мимо них, громыхая оружием, проходили отряды городской стражи: оказывается, Лоренцо распорядился взять под охрану дома мятежников, чтобы предохранить их от разграбления. Какие-то смутные тени маячили на площади. Под окном палаццо Веккьо темнел силуэт повешенного Якопо. Все это походило на один из кругов Дантова ада.

Полициано остановился и долго смотрел на повешенного. Можно было представить, что он думает. Еще совсем недавно Якопо был среди них. Друг Фичино, он часто посещал их собрания; хотя его злой язык не всем приходился по нраву, но у него нельзя было отнять ораторского дара и глубокого знания истории. В прошлом году ему удалось издать «Историю Флоренции», написанную его покойным отцом Поджо Браччолини. Это подорвало его и без того скудные финансы, и ему пришлось идти в услужение к кардиналу Рафаэлло Риарио. Неисповедимы пути твои, Господи! Что заставило молодого эрудита полезть в самую свалку и первым поплатиться за это?

В окнах Синьории замелькали огни — там явно что-то происходило. Какое-то время мелькали тени, раздавались крики, а потом рядом с Якопо ди Поджо забились в судорогах еще трое: Сальвиати, Франческо Пацци и двоюродный брат архиепископа Якопо Сальвиати. Был ли это приказ Лоренцо или разъяренная охрана Синьории свершила свой собственный суд, так и осталось невыясненным. У Сальвиати удалось вырвать показания о заговоре, он назвал много имен, и теперь его сторонников разыскивали по городу и его окрестностям. Франческо нашли в его доме; раненный во время схватки в соборе, он готовился бежать, когда толпа окружила его палаццо, и отряду городской охраны с большим трудом удалось отбить его и полуживым притащить в Синьорию. Стражники старались зря, ибо Франческо без всяких там допросов был тут же повешен. Кузен Сальвиати, бывший до этого советником Медичи в Пизе, был казнен под горячую руку — в мятеже он не принимал непосредственного участия. Но сейчас было достаточно принадлежать к родам Сальвиати или Пацци, чтобы лишиться жизни. Искали убийц Джулиано, Якопо Пацци и Монтесекко, но они будто провалились сквозь землю. Ходили слухи, что они успели бежать из Флоренции через ворота Кроче, которые почему-то не были закрыты, как это полагалось во время мятежей и волнений.

Сандро возвратился домой лишь под утро, когда на виа Нуова все еще толпился народ. В доме не спали. Он узнал, что городская стража схватила Пьетро Веспуччи и отвела его в тюрьму, что народ требует выдать Марко, ибо считает, что он не простил Джулиано любви к Симонетте и приложил руку к его убийству. О Пьетро говорили: надеясь на успех заговора, он во всеоружии направился к Сеньории, но по пути узнал о провале и тогда бросился к дому Пацци, чтобы поспеть к дележу добычи, но просчитался и здесь — зная о его ненависти к Медичи, его схватили как сообщника Сальвиати. Распоряжение насчет Марко пришло утром: он изгонялся из Флоренции с запрещением приближаться к ее стенам ближе, чем на пять миль. Только сейчас многим пришло на ум, что Джулиано погиб ровно через два года после смерти Симонетты, день в день.