Божена Прекрасная

Илье было уютно лежать на нагретом за день песке, будто дома на перине. В голове лёгкость и пустота. А ведь что-то было такое…такое неприятное.

Он поморщился, с трудом сел, отряхнулся, и сердце ухнуло: не почувствовалось на запястье привычной тяжести браслета.

Илья тонко заскулил, ощупывал себя, и как слепец шарил руками по песку.

– Божена, Боженочка… Сейчас я тебя найду, потерпи, родная. Сейчас, сейчас… – скулил он.

И тут вспомнил всё. И закричал страшно, дико, отчаянно:

– Бо-же-на!!!

***

Генерал через остеклённые двери вышел в сад, где в тени на скамье отдыхала Божена. Поодаль гуляла няня с малышкой. Майечка хныкала и тянула руки к матери: Божена не любила возиться с детьми.

– У меня для тебя сюрприз, Божественная моя!

– Вот как? Надеюсь, приятный? – улыбнулась Божена.

– Вашу ручку, мадам. – Николай Григорьевич поцеловал руку и замкнул на запястье жены золотой браслет.

– О, дорогой, спасибо! Как же тебе удалось?

– Пустяки, Боженочка.

– Еленочка, – поправила его Божена. – Но всё-таки?

– В доме браслета не оказалось, Илья носил его при себе. Его выследили в безлюдном месте, ну а дальше всё было легко, – присел на скамью генерал. – Не бойся, он цел и невредим.

– Я не боюсь, мне всё равно, – сказала красавица, любуясь блеском камней. – О, Николай, не смотри так! Это ничтожный человечишко, что его жалеть?

– Он всё-таки был твоим мужем.

– Он и сейчас мой муж, если быть точной. А я – двоемужница.

– До конца года мы поживём в имении, а потом уедем за границу. Моя Божена забудет всё, как страшный сон, – после молчания сказал генерал. – Мы поедем в Париж. Ты хочешь в Париж?

– Было бы чудесно, Николенька. Конечно, хочу! – прильнула к мужу Божена.

– Тогда решено: едем в Париж!

***

Тонкие пальчики трогали клавиши рояля, Божена с чувством играла вальс. Нежная мелодия Шопена перекликалась с шелестом листвы, в открытые окна влетал лёгкий ветер, развевал занавески и заставлял танцевать пламя свечей.

Возникший в окне человек долго стоял, пожирая взглядом Божену, её открытые плечи, обнажённые руки и белую шею. Золотой браслет с зелёными камешками сверкал на тонком запястье.

Человек подтянулся на руках и перемахнул через подоконник. Музыкантша вздрогнула от неожиданности и обернулась на шум.

Любой восхитился бы выдержкой Божены: она не закричала и не упала в обморок, как это любят делать светские дамы, лишь слегка побледнела, в слабом свете свечей это не было заметно постороннему глазу.

Илья, а это оказался именно он, был страшен. Бледный до синевы, взлохмаченный и помятый, он вцепился в подоконник, чтобы удержаться на ногах.

– Я так и знал… – прохрипел он. – Браслетку украли, а часы и деньги не тронули. Я чувствовал… А этот генералишка сказал, что ты умерла.

– Ты ничего не докажешь, – зло сверкнула глазами Божена, – та Божена умерла, и документы имеются.

– Я не за этим пришёл, Боженочка… Зачем мне что-то доказывать? Я пришёл за тобой… Люблю тебя, я не могу забыть тебя. – Илья оторвался от подоконника, сделал несколько шагов и упал к ногам своей неверной жены. Та отодвинулась с гримасой отвращения.

– Что тебе надо? Денег? Сколько? Говори, я дам.

– Боженочка, бежим со мной, – шептал Илья, обнимая и целуя её ноги, – хоть в Питер, хоть в Ярославль… Прямо сейчас, Боженочка, одно твоё слово… Разве этот лысый боров любит тебя так, как я? Всё сделаю, что хочешь сделаю…

– Ты говорил кому-нибудь обо мне? – освободилась из его объятий Божена.

– Нет, что ты, никому не говорил.

– Хорошо. Жди здесь, – после паузы произнесла Божена и стремительно вышла из залы.

– Так ты согласна? – с надеждой спросил Илья.

Божена вскоре вернулась с сумочкой и шалью в руках.

– Идём, – бросила Илье.

Наверху заплакала Майечка – нянька укладывала её спать.

– А дочку твою мы разве не возьмём?

– Нет.

Божена провела Илью через дом на террасу, по песчаной дорожке они вышли за ворота и углубились в лес. Через треск сучьев и лесные звуки Илья услышал далёкий паровозный гудок.

– Родная моя, а куда мы идём? На станцию?

– Да, дорогой, на станцию. Но сначала мы зайдём на кладбище, хочу с матушкой попрощаться. – И Илья послушно поплёлся за ней.

Миновали кладбищенскую ограду. Божена легко шагала среди крестов, укутавшись шалью.

– Здесь. – Она остановилась у заброшенной могилы, заросшей бурьяном.

– Это и есть могила твоей матушки? – спросил Илья, пытаясь при скудном свете луны разглядеть надпись на надгробии. – Не видно ничего…

Он оглянулся и увидел, как Божена ограждает себя кругом, посыпая на землю из кулька толчёный кирпич.

– Что ты делаешь?

У Божены стало отрешённым лицо, она запела низким гортанным голосом какую-то заунывную песню, смысл которой ускользал от перепуганного Ильи. Могила под его ногами вдруг зашевелилась, из-под земли появилась страшная чёрная рука упыря с остатками гниющей плоти. У Ильи вылезли из орбит глаза, он всхрапнул и упал на землю, содрогаясь в конвульсиях. То там, то здесь шевелилась земля, выпуская упырей. Твари шли на запах человека, навалились на Илью, послышались возня и жуткое чавканье. А Божена хохотала, её хохоту вторили филины…