Божественная комедия (илл. Доре)

Но есть одно, чем разум мой смущен:
Зачем лишь ты средь стольких оказался
К беседе этой предопределен».

79

Еще последний слог мой не сказался,
Когда, средину претворяя в ось,
Огонь, как быстрый жернов, завращался,

82

И из любви, в нем скрытой, раздалось:
«Свет благодати на меня стремится,
Меня облекший пронизав насквозь,

85

И, с ним соединясь, мой взор острится,
И сам я так взнесен, что мне видна
Прасущность, из которой он струится.

88

Так пламенная радость мне дана,
И этой зоркости моей чудесной
Воспламененность риз моих равна.

91

Но ни светлейший дух в стране небесной,
Ни самый вникший в бога серафим
Не скажут тайны, и для них безвестной.

94

Так глубоко ответ словам твоим
Скрыт в пропасти предвечного решенья,
Что взору сотворенному незрим.

97

И ты, вернувшись в смертные селенья,
Скажи об этом, ибо там спешат
К ее краям тропою дерзновенья.

100

Ум, здесь светящий, там укутан в чад;
Суди, как на земле в нем сила бренна,
Раз он бессилен, даже небом взят».

103

Свои вопросы я пресек мгновенно,
Стесняемый преградой этих слов,
И лишь — кто он,*

спросил его смиренно.

106

«Есть кряж меж италийских берегов,
К твоей отчизне близкий и намного
Взнесенный выше грохота громов;

109

Он Катрию отводит в виде рога,
Сходящего к стенам монастыря,
Который служит почитанью бога».*

112

Так в третий раз он начал, говоря.
«Там, — продолжал он мне, благоречивый, —
Я так окреп, господень труд творя,

115

Кто, добавляя к пище сок оливы,
Легко сносил жары и холода,
Духовным созерцанием счастливый.

118

Скит этот небу приносил всегда
Обильный плод; но истощился рано,
И ныне близок день его стыда.

121

В той киновии был я Пьер Дамьяно,
И грешный Петр был у Адрийских вод,
Где инокам — Мариин дом охрана.*

124

Когда был близок дней моих исход,
Мне дали шляпу*

противу желанья,Ту, что от худа к худшему идет.

127

Ходили Кифа и Сосуд Избранья*
Святого духа, каждый бос и худ,
Питаясь здесь и там от подаянья.

130

А нынешних святителей ведут
Под локотки, да спереди вожатый, —
Так тяжелы! — да сзади хвост несут.

133

И конь и всадник мантией объяты, —
Под той же шкурой целых два скота.
Терпенье божье, скоро ль час расплаты!»

136

При этом слове блески, больше ста,
По ступеням, кружась, спускаться стали,
И, что ни круг, росла их красота.

139

Потом они умолкшего обстали
И столь могучий испустили крик,
Что здесь*

подобье сыщется едва ли.

142

Слов я не понял; так был гром велик.

Песнь двадцать вторая

Седьмое небо — Сатурн (окончание) — Вознесение в восьмое, звездное небо

1

Объят смятеньем, я направил взоры
К моей вожатой, как малыш спешит
Всегда туда, где верной ждет опоры;

4