Божественная Комедия. Новая Жизнь

1

Читатель, если ты в горах, бывало,Бродил в тумане, глядя, словно крот,
Которому плева глаза застлала,

4

Припомни миг, когда опять начнетРедеть густой и влажный пар, — как хило
Шар солнца сквозь него сиянье льет;

7

И ты поймешь, каким вначале было,Когда я вновь его увидел там,
К закату нисходившее светило.

10

Так, примеряясь к дружеским шагамУчителя, я шел редевшей тучей
К уже умершим под горой лучам.

13

Воображенье, чей порыв могучийПодчас таков, что, кто им увлечен,
Не слышит рядом сотни труб гремучей,

16

В чем твой источник, раз не в чувстве он?Тебя рождает некий свет небесный,
Сам или высшей волей источен.

19

Жестокость той, которая телесныйСменила облик, певчей птицей став,
В моем уме вдавила след чудесный;[881]

22

И тут мой дух всего себя собравВ самом себе, все прочее отринул,
С тем, что вовне, общение прервав.

25

Затем в мое воображенье хлынулРаспятый, гордый обликом, злодей,
Чью душу гнев и в смерти не покинул.

28

Там был с Эсфирью, верною своейВеликий Артаксеркс и благородный
Речами и делами Мардохей.[882]

31

Когда же этот образ, с явью сходный,Распался наподобье пузыря,
Лишившегося оболочки водной, —

34

В слезах предстала дева, говоря:«Зачем, царица, горестной кончины
Ты захотела, гневом возгоря?

37

Ты умерла, чтоб не терять Лавины, —И потеряла! Я подъемлю гнет
Твоей, о мать, не чьей иной судьбины».[883]

40

Как греза сна, когда ее прерветВолна в глаза ударившего света,
Трепещет миг, потом совсем умрет, —

43

Так было сметено виденье этоВ лицо мое ударившим лучом,
Намного ярче, чем сиянье лета.

46

Пока, очнувшись, я глядел кругом,Я услыхал слова: «Здесь восхожденье»,
И я уже не думал о другом,

49

И волю охватило то стремленьеСкорей взглянуть, кто это говорил,
Которому предел — лишь утоленье.

52

Но как на солнце посмотреть нет сил,И лик его в чрезмерном блеске тает,
Так точно здесь мой взгляд бессилен был.

55

«То божий дух, и нас он наставляетБез нашей просьбы и от наших глаз
Своим же светом сам себя скрывает.

58

Как мы себя, так он лелеет нас;Мы, чуя просьбу и нужду другого,
Уже готовим, злобствуя, отказ.

61

Направим шаг на звук такого зова;Идем наверх, пока не умер день;
Нельзя всходить средь сумрака ночного».

64

Так молвил вождь, и мы вступили в теньВысокой лестницы, свернув налево;
И я, взойдя на первую ступень,

67

Лицом почуял как бы взмах обвева;«Beati, — чей-то голос возгласил, —
Pacific![884], в ком нет дурного гнева!»

70

Уже к таким высотам уходилПред наступавшей ночью луч заката,
Что кое-где зажглись огни светил.

73

«О мощь моя, ты вся ушла куда-то!» —Сказал я про себя, заметя вдруг,
Что сила ног томлением объята.

76

Мы были там, где, выйдя в новый круг,Кончалась лестница, и здесь, у края,
Остановились, как доплывший струг.

79

Я начал вслушиваться, ожидая,Не огласится ль звуком тишина;
Потом, лицо к поэту обращая:

82

«Скажи, какая, — я сказал, — винаЗдесь очищается, отец мой милый?
Твой скован шаг, но речь твоя вольна».

85

«Любви к добру, неполной и унылой,Здесь придается мощность, — молвил тот. —
Здесь вялое весло бьет с новой силой.

88

Пусть разум твой к словам моим прильнет,И будет мой урок немногословный
Тебе на отдыхе как добрый плод.

91

Мой сын, вся тварь, как и творец верховный, —Так начал он, — ты это должен знать,
Полна любви, природной иль духовной.

94

Природная не может погрешать;[885]Вторая может целью ошибиться,
Не в меру скудной иль чрезмерной стать.

97

Пока она к высокому стремится,А в низком за предел не перешла,
Дурным усладам нет причин родиться;

100

Но где она идет стезею злаИль блага жаждет слишком или мало,
Там тварь завет творца не соблюла.

103

Отсюда ясно, что любовь — началоКак всякого похвального плода,
Так и всего, за что карать пристало.

106

А так как взор любви склонен всегдаК тому всех прежде, кем она носима,
То неприязнь к себе вещам чужда.

109

И так как сущее неотделимоОт Первой сущности,[886] она никак
Не может оказаться нелюбима.

112

Раз это верно, остается так:Зло, как предмет любви, есть зло чужое,
И в вашем иле[887] вид ее трояк.

115

Иной надеется подняться вдвое,Поправ соседа, — этот должен пасть,
И лишь тогда он будет жить в покое;

118

Иной боится славу, милость, властьУтратить, если ближний вознесется;
И неприязнь томит его, как страсть;

121

Иной же от обиды так зажжется,Что голоден, пока не отомстит,
И мыслями к чужой невзгоде рвется.

124

И этой вот любви троякий видОплакан там внизу; но есть другая,
Чей путь к добру — иной, чем надлежит.

127

Все смутно жаждут блага, сознавая,Что мир души лишь в нем осуществим,
И все к нему стремятся, уповая.

130

Но если вас влечет к общенью с нимЛишь вялая любовь, то покаянных
Казнит вот этот круг, где мы стоим.

133

Еще есть благо, полное обманных,Пустых отрад, в котором нет того,
В чем плод и корень благ, для счастья данных.

136

Любовь, чресчур алкавшая его,В трех верхних кругах предается плачу;
Но в чем ее тройное естество,

139

Я умолчу, чтоб ты решил задачу».[888]