Божественная жемчужина. Часть I. Тайна двойственности

— Да, да, надо только занять вершину своего сознания, — воодушевленно подхватил малыш, — но для этого нужно проснуться!

— Хватит, я уже поняла. Ты говорил о какой-то там награде.

— Юная принцесса увидит свою неземную красоту! — торжественно объявил малыш.

— Ты неисправимый сказочник, — Диана раскинула руки и посмотрела в потолок. — Знаешь, а мне с тобой хорошо и уютно в этом странном сне. Мягкий свет, тепло, эти чудесные запахи… Я сплю и не сплю одновременно.

— Все богини так спят. Свободно, сладко, без одежд, доверившись объятиям Морфея. Их руки полусогнуты, лежат над головой; волнистых прядей россыпь на подушках… — глазки малыша заблестели. — Богини во сне так безмятежны, и покрывало вовсе им не нужно.

— Значит, это ты стащил с меня одеяло? — нахмурилась Диана.

— Я?! — испуганно спросил малыш.

— И подглядывал за мной, пока я спала?

— Я подглядывал?! — он округлил глазки, краснея щечками.

— Ах, ах, конечно, ты! Кто же еще? — она зевнула, лениво перевернулась набок, сладко потягиваясь, затем расслабила тело от приятного напряжения, легла обратно на спину и украдкой посмотрела на сконфуженного мальчика: — Ладно, я пошутила и вовсе не дуюсь. Ты мне нравишься. Такой пухленький и говоришь загадками.

Не пропуская ни одного движения девы, карапуз так увлекся созерцанием ее грации, что крылышки его дрогнули и замерли. Потеряв воздушную опору, он вдруг шлепнулся прямо на Диану и распластал ручки на ее груди.

— Ай! — только и успела воскликнуть она.

— Ой, ой! — смущенно запричитал шалун. — Крылья перестали меня слушаться!

— Оказывается, ты легкий, как плюшевый мишка.

— Я не плюшевый, я же ангел, — он принялся нагло устраиваться на месте «посадки».

Диане захотелось потрогать копошащегося малыша, она погладила его по розовому плечику:

— Какой ты нежненький и теплый.

— Согревать богинь — моё любимое занятие.

— Никакая я не богиня. И хватит возиться, ты меня уже всю истоптал, — капризно заметила она, скрывая удовольствие. Чувствовать и трогать гладкое тельце малыша было приятно. Диана провела рукой по изгибу детской спинки. — Мальчик с крылышками, луком и стрелами, я догадываюсь, кто ты.

— Осторожнее, не уколись, — он улегся на животе, подперев руками голову в кудряшках, и зачарованно прошептал, рассматривая лицо Дианы: — Вблизи ты еще прекраснее.

— Хватит льстить! Мне кажется, такое «неожиданное падение» тебя вполне устраивает. Не подстроил ли ты его сам?

— Я?! — малыш притих, будто камбала на дне, тихонько засопел и потрогал пальчиком ее губы. — Во всем виновата твоя красота. Мои крылья… они как будто окаменели.

— Я уже где-то слышала о моей мнимой красоте, — Диана задумалась на миг и сразу вспомнила: — Дионис!.. Это из-за него я оказалась в башне?

— Похититель душ! — малыш испуганно замер. — О, как он льстив, красив, самолюбив!

— Ты его знаешь?! — подскочила Диана.

— Купаться в мутном водопаде страсти, в экстазе очарованных любовниц и подавлять их волю жезлом, плющом обвитым, с гроздью винограда — услада ненасытного безумца.

— Кто он такой?

— Он леопард коварный, вечно опьянен и одержим всепоглощающим азартом; его прикосновение к девичьей душе подобно действию сладчайшего из ядов!

— Что за ужасы? Он лгал, когда говорил о моей красоте?

— Нет, он говорил чистую правду, но твоя ангельская красота пугает его, потому что ему неподвластна, — малыш посмотрел на изящный комод у окна. — Какая чудесная птичка.

— Где? Я не вижу.

— Да вот же, в цветочном горшке, — он показал пальчиком на ярко-оранжевый цветок, похожий на голову венценосного журавля.

— А-а, это символ Лос-Анджелеса — королевская стрелиция. Ее и правда называют цветком райской птицы. Ой, он стал прозрачным!

— Потому что цветок не здесь, а в твоей комнате, — пояснил малыш и махнул ладошкой куда-то вдаль. — Там, в городе ангелов.

Диана погрустнела:

— Вокруг одни иллюзии, меня обманывают все, даже мое отражение, — Диана вдруг с ужасом посмотрела на малыша и прикрыла губы ладонью. — Это пятно! Оно было на моем лице! Я опять видела проклятую!

— Та девушка в зеркале… она другая, — туманно сообщил малыш.

Диана вдруг защебетала:

— Я знаю, ее зовут Маргарет! Она становилась мной, строила всякие козни, а потом пропадала. Я тогда была совсем ребенком. Почему я это помню?

— Потому что не забывала, — малыш небрежно махнул рукой. — Принцесса хотела нравиться маме, старалась быть послушной девочкой, а если была не согласна, то молчала. Но иногда Маргарет говорила вместо нее.

— Это странно.

— Думая одно, принцесса говорит другое и делает третье, а еще может передумать, сказать «нет», подразумевая «да», и поступить не так, как хотела.

— Почему так происходит?

— В этом одна из чудесных тайн Девы.

— Ты надо мной смеешься, лицемер.

— Вовсе нет, — серьезно ответил мальчик. — Называть женщину загадкой и даже не пытаться ее разгадывать — вот верх лицемерия! Да что там говорить о мужчинах. В вашем мире Дева стала загадкой даже для самой себя, ведь тайное женское знание почти утрачено.

— И что во мне такого тайного, чего я сама не знаю? — вяло поинтересовалась Диана.