Божественное пламя

- Не валяй дурака, - разозлился Александр. - Она замужем, она шлюха, последний ребёнок у неё от Гарпала... - Какое-то время они шли молча. - Мать хочет увидеть, что я якшаюсь с женщинами, чтобы убедиться что я созрел.

- Но в нашем возрасте никто не женится! Только девчонки замуж выходят.

- Она на это настроилась. И хочет, чтобы я настроился тоже.

- Но зачем?

Александр глянул на него, не так удивляясь его недогадливости, как завидуя наивности.

- Ей нужен мой наследник. Ведь я могу погибнуть в бою, не оставив его.

Теперь Гефестион понял. Оказывается, он отнимает у Олимпии не только сына, но и власть... Факелы забились под ветром, обдало холодом... Он не выдержал - спросил:

- Так ты скоро женишься?

- Скоро?... Нет. Только когда сам захочу, когда будет время подумать об этом.

- Тебе тогда придётся дом держать... Забот будет выше головы. - Он глянул на сморщенный лоб Александра и добавил: - А девчонок можешь брать и бросать, когда захочешь...

- Вот и я то ж самое думаю. - Он посмотрел на Гефестиона с благодарностью, не вполне осознанной даже. Потом взял его за руку, затянул в тень мощной колонны и тихо сказал: - Ты не волнуйся. Она никогда не посмеет сделать что-нибудь такое, чтобы нас разлучить.

Гефестион кивнул; хоть и не хотелось признаваться, что понял, о чём идёт речь. В последнее время он стал обращать внимание, кто и как ему наливает вино.

Вскоре после того, Птолемей сказал Александру, наедине:

- Меня просили устроить ужин для тебя и девушек пригласить.

Глаза их встретились.

- Вряд ли я время найду, - ответил Александр.

- Я тебе буду очень признателен, если придёшь всё-таки. Я прослежу, чтобы к тебе не приставали: они могут просто петь и развлекать нас. Придёшь? Неприятностей мне не хотелось бы.

На севере не было обычая приглашать на ужин гетер. Женщины были личным делом каждого, так что пиры завершались Дионисом а не Афродитой. Но в последнее время, на частных собраниях современной молодёжи, стали придерживаться греческих манер. На ужин пришли четверо гостей. Девушки сидели в ногах на их ложах, мило болтали, пели под лиру, наполняли мужчинам кубки и поправляли венки... Было почти как в Коринфе. К Александру его хозяин подсадил самую старшую, Каликсину; куртизанку известную, опытную и образованную. Пока обнажённая акробатка крутила свои сальто, а на других ложах незаметно поглаживали и пощипывали друг друга, - она мелодичным голосом рассказывала о красотах Милета, где побывала недавно, и о персидском гнёте в тех краях. Птолемей не зря её инструктировал. Изящно наклонившись, словно невзначай, она показала ему в вырезе платья свою несравненную грудь, - но, как и было ему обещано, тактичность её оставалась безукоризненна. Ему было хорошо с ней; и на прощанье он поцеловал прелестно очерченные губы, знаменитые на всю Грецию.

- Не знаю, зачем ей нужно, чтобы женщины меня поработили, - сказал он в ту ночь Гефестиону. - Неужели ей мало, сколько с отцом натерпелась?

- Все матери с ума сходят по внукам, - примирительно отозвался Гефестион: после этой вечеринки Александр был как-то смутно встревожен и восприимчив к любви.

- Ты только вспомни, скольких великих людей это сгубило. Посмотри на Персию...

Он опять впал в своё мрачное настроение и вспомнил ужасную историю о ревности и мести из Геродота. Гефестион подходящим образом ужаснулся... А спал он хорошо, спокойно.

На другой день Птолемей подошёл к Александру:

- Царица была рада услышать, что тебе у меня понравилось.

Он никогда не говорил лишнего, и Александр ценил в нём эту черту. Каликсине он послал ожерелье из золотых цветов.

Зима начала поддаваться - и из Фракии разом явились два гонца: первого задержали разбухшие реки. В первом послании говорилось, что царь уже может понемногу ходить. Он получил новости с юга, корабль привёз. Армия Лиги, несмотря на неурядицы и проволочки, одержала победу; теперь амфиссийцы должны, среди прочего, сместить своих вождей и вернуть изгнанников-оппозиционеров. Это условие всегда было самым ненавистным; потому что изгнанники, вернувшись, принимались сводить старые счёты. Своих обязательств по мирному договору амфиссийцы ещё не выполнили.

Из письма второго гонца было ясно, что Филипп сейчас работает напрямую со своими южными агентами, которые сообщали, что амфиссийцы до сих пор укрывают прежнее правительство и на протесты не реагируют; оппозиция возвращаться не решается. Котиф, командующий силами Лиги, конфиденциально спрашивал Филиппа, готов ли он принять участие в войне, если амфиссийцы вынудят Лигу продолжить боевые действия.