Божественное пламя

— С лошадью все в порядке, уверяю тебя… если не считать недостатком неукротимый дух. Виноват он сам, он теряет рассудок, видя это. Он как дикий зверь, — когда напьется, изливает злобу на людях, потому что мы дешевле лошадей. Вина на нем самом. Он убьет меня, если я осмелюсь сказать, что это его злобный нрав портит лошадь. Он купил ее у Кройза всего месяц назад, специально для этих торгов. Заплатил два таланта. — Слушатель присвистнул. — И рассчитывает получить здесь три, а если это ему не удастся, он на лошади живого места не оставит. Я ручаюсь.

Видя, что лошадь норовиста, Филипп обошел ее, держась на расстоянии нескольких шагов.

— Да, он мне нравится. Посмотрим, как он ходит.

Филоник сделал несколько осторожных шагов по направлению к коню. Тот издал пронзительное яростное ржание, подобное звуку боевой трубы, вскинул голову, пересилив повисшего на поводьях конюха, и ударил передней ногой в землю. Барышник выругался и отскочил в сторону, конюх крепко держал узду. Несколько капель крови упали изо рта лошади на землю, словно красная уздечка внезапно полиняла.

— Посмотри на удила, которые ему подобрали, — сказал Александр. — Посмотри на эти шипы.

— Кажется, даже это не может его сдержать, — заметил большой Филот беспечно. — Красота — еще отнюдь не все.

— И все же он поднял голову.

Александр подался вперед. Свита толпилась сзади, глядя поверх его головы: он едва доставал Филоту до плеча.

— Ты видишь его нрав, государь! — воскликнул Филоник нетерпеливо. — Лошадь вроде этой легко можно приучить вставать на дыбы и топтать врага.

— Простейший способ дать убить под собой коня, — отрезал Филипп безжалостно, — это заставить его показать брюхо. — Он кивнул сопровождавшему его конюшему — кривоногому, затянутому в кожу человечку. — Попробуешь, Язон?

Царский слуга остановился перед конем и вкрадчиво, нежно заговорил с ним. Тот попятился. Фыркнул и покосился на человека. Язон прищелкнул языком.

— Гром, мальчик, ну же, Гром. — При звуке своего имени конь задрожал всем телом, он казался разгневанным. Язон что-то успокаивающе промурлыкал. — Держи его голову, — сказал он конюху, — пока я не сяду. Похоже, это работа для мужчины.

Он подошел к лошади сбоку, готовясь уцепиться за основание гривы. Злого умысла в этом не было. Не имея под рукой копья, на которое он мог опереться в прыжке, Язон прибег к единственно возможному для него способу. Конь не был оседлан, но седло — каким бы удобным и роскошным оно ни было — мало бы помогло без стремян. Стремена годились для стариков и персов, чья изнеженность вошла в поговорку.

В последнюю минуту его тень упала перед глазами лошади. Она яростно дернулась, отпрянула и взбрыкнула. Тяжелое копыто прошло в нескольких дактилях от Язона. Конюший отступил и прищурился. Его рот искривился. Царь встретился с ним взглядом и приподнял бровь.

Александр, следивший за ними затаив дыхание, сказал, оборачиваясь к Птолемею:

— Он не купит коня. — Голос его странно зазвенел.

— А кто купит? — отозвался удивленный Птолемей. — Не могу понять, почему его вообще сюда ввели. Ксенофонт бы его не купил. Ты только что цитировал, как там? Норовистая лошадь не причинит вреда твоему врагу, она причинит вред тебе.

— Норовистый? Он? Да это храбрейший конь из всех, что я видел. Он боец. Посмотри, как его били, и по животу тоже — видишь рубцы? Если отец его не купит, подонок сожрет его живьем. Это написано у него на лице.

Язон сделал еще одну попытку. Прежде чем он сумел приблизиться к лошади, та стала лягаться. Он посмотрел на царя. Царь пожал плечами.

— Это была его тень, — сказал Александр нетерпеливо. — Он боится даже своей собственной тени. Язону следовало бы это увидеть.

— Он уже достаточно увидел. Ему приходится думать о жизни царя. Ты бы сел на такую лошадь в бою?

— Да, я — да. В бою прежде всего.

Филот поднял брови, но ему не удалось перехватить взгляд Птолемея.

— Ну, Филоник, — сказал Филипп, — если это и есть гордость твоей конюшни, не будем тратить времени. У меня много дел.

— Еще минуту, государь! Он очень резв, э… дерзок. С его силой, он…

— За три таланта я могу купить кое-что получше сломанной шеи.

— Мой господин, только для вас… Я назначу особую цену.

— Я занят.

Толстые губы Филоника сошлись в длинную прямую линию. Конюх, отчаянно уцепившись за утыканные шипами удила, потащил коня прочь.

Александр не выдержал.

— Какая потеря! — крикнул он высоким срывающимся голосом. — Лучшая на этих торгах лошадь!

Гнев и ощущение безысходности исторгли этот дерзкий выкрик, заставивший повернуться все головы. Филипп изумленно оглянулся. Никогда прежде, в ситуациях много худших, мальчик не позволял себе быть грубым на людях. С этим можно разобраться позднее. Конюх с лошадью удалялись.

— Лучшая лошадь из всех, каких когда-либо здесь выставляли! Надо только знать, как с ней обращаться. — Александр выбежал на поле. Все его друзья, даже Птолемей, не посмели последовать за ним; он зашел слишком далеко. Толпа обратилась в зрение и слух. — На лошадь, одну из десяти тысяч, нет покупателя!