Божественное пламя

Они переправлялись через реки, которые, по рассказам, до последней капли осушили персидские орды; перешли Стримон по мосту царя Филиппа и по отрогам Пангейона поднялись к городу Амфиполю. Здесь, у Девяти Дорог, царь Ксеркс живыми сжег девять мальчиков и девять девочек, чтобы умилостивить своих богов. Теперь между горами и рекой стояла, сияя новой каменной облицовкой, крепость; за ее стенами поднимались дымки от горнил золотоплавилен. Это было важнейшее для Филиппа укрепление, от которого он бы никогда не отступился, одно из первых завоеваний царя за той рекой, которая когда-то была дальней границей Македонии. Над крепостью вздымался Пангейон, покрытый густым лесом; везде были рассеяны рудники, белая мраморная порода которых сияла на солнце: щедрое лоно царских армий. Везде, где они проезжали, Клит показывал следы войн Филиппа: заросшие бурьяном поля сражений, лежащие в руинах городские стены, перед которыми навечно вздыбились осадные машины с башнями и катапультами. На протяжении всего пути они находили какую-нибудь крепость, где могли остановиться на ночлег.

— Что же будет с нами, ребята, — смеясь, сказал Александр, — если он не оставит нам никаких свершений?

Когда полоса берега оказывалась достаточно твердой, они пускались в галоп и неслись вперед, — с развевающимися волосами, расплескивая воду, — и перекликались друг с другом, заглушая голоса чаек. Однажды, когда они пели, попавшиеся на дороге крестьяне приняли их за свадебную процессию, везущую жениха в дом невесты.

Букефал был в хорошем настроении. У Гефестиона появилась новая лошадь, рыжая, со светлыми хвостом и гривой. Они постоянно что-нибудь друг другу дарили — на пирах или просто так, по наитию, но это были маленькие детские безделушки; конь был первым дорогим и всеми замеченным подарком, который Гефестион получил от Александра. Боги создали только одного Букефала, но коню Гефестиона не было равных среди всех остальных лошадей. Он легко слушался. Кассандр язвительно выразил свое восхищение. Наконец-то и Гефестион извлек пользу из низкопоклонства. Гефестион понял намек и горел желанием отомстить, но ни единого слова произнесено не было. Казалось немыслимым устроить сцену перед Клитом и товарищами. Он стал выжидать удобного случая.

Огибая заболоченный солончак, дорога ушла в сторону от моря. Примостившись на скалах, над равниной гордо возвышалась каменная крепость Филиппа, контролирующая перевал. Филипп основал ее и дал ей свое имя в памятный год.

— Мой первый поход, — сказал Клит. — Я был там, когда гонец приехал с новостями. Твой отец, Филот, разбил иллирийцев и гнал их полпути до западного моря; лошадь царя выиграла на Олимпийских играх, а ты, Александр, появился на свет — как нам сказали, с ужасным воплем. Мы получили двойную порцию вина. Не постигаю, почему же не тройную.

— Зато я постигаю. Он знал вашу меру.

Александр отъехал вперед и пробормотал Гефестиону:

— Я слышу эту историю с трех лет.

— Все эти земли ранее принадлежали фракийцам, — заметил Филот.

— Да, Александр, — вставил Кассандр, — можешь поискать своего размалеванного друга, юного Ламбара. Агриане, — он махнул рукой на север, — надеются на поживу в этой войне.

— Неужели? — Александр поднял брови. — Они сдержали свои обещания. В отличие от Керсоблепта, который восстал сразу же, как только мы вернули ему заложника.

Все знали, что Филипп достаточно натерпелся от вероломных клятв и разбойных нападений вождя; царь затеял эту войну с целью сделать его земли македонской провинцией.

— Эти варвары все одинаковые, — сказал Кассандр.

— Прошлым летом я получил вести от Ламбара. Он нашел какого-то купца и продиктовал ему письмо. Он зовет меня погостить в его столице.

— Я не сомневаюсь. Твоя голова прекрасно будет смотреться на шесте у въезда в его деревню.

— Я только что сказал, Кассандр, что он мой друг. Ты это помнишь?

— И заткнись, — внятно добавил Гефестион.

Они заночевали в Филиппах. Александр в молчании долго смотрел на высокий акрополь, как факел пламенеющий в красных лучах заходящего солнца.

Царь, когда они наконец до него добрались, стоял лагерем на берегу Гебра, перед крепостью Дориск. За рекой был фракийский город Кипсела. Прежде чем окружить его, Филиппу необходимо было взять крепость.

Ее построил еще Ксеркс для защиты своих тылов после переправы через Геллеспонт. На ровном лугу внизу он устроил смотр своей армии, слишком огромной, чтобы ее можно было счесть. Войско проходило за войском через квадрат, обведенный вокруг первых десяти тысяч человек.

Крепость была массивной, Ксеркс не испытывал недостатка в рабах. Но за сто лет она обветшала, трещины были забиты булыжником, в бойницах пророс терн, как на козьих выгонах в горах. Дориск уцелел в племенных войнах фракийцев и стоял до сих пор; невозможно было требовать большего.