Божественное вмешательство (СИ)

Прежде, чем приступить к бумаготворчеству, мы условились о том, что напишем. Я полагаю Мариуса человеком слова и всецело в этом вопросе ему доверяю.

Прежде, чем опечатать написанный свиток, внимательно перечитываю.

"Аве, Консул!

Пишет тебе Алексиус Спуринна Луциус, по воле Богов ставший бренном инсубров и зятем предводителя бойев Хундилы. Возможно, разорением и Атрия и Фельсина обязаны тебе, но надеюсь, теперь как союзники мы забудем об этом обстоятельстве. Я забираю отбитые у иллирийцев города по праву победителя. Полагаю, что об иллирийцах тебе подробно напишет сын. И по доброй воле, чтобы скрепить наш союз, отправляю тебе тысячу крепких рабов.

Септимус Помпа вскоре начнет войну на юге и не стоит ему в этом препятствовать. Наши интересы золотыми и серебряными рудниками манят меня за Пиренеи. Новый Карфаген падет. Мариус возглавит легионы Этрурии и поможет мне в этом предприятии. Прошу тебя ради сына и блага отечества придать этой затее законность от имени сената Этрурии.

Финикийцы, возможно, в скором времени начнут искать союза с Этрурией. Прими этот союз, но не спеши что-либо предпринимать.

Я не прошу тебя о личном. Знаю, что Спуриния и мой сын сейчас с Септимусом Помпой. Но позаботься о том, чтобы во время новой кампании границы бойев и инсубров оставались спокойными. Хундила в мое отсутствие не позволит бойям тревожить Этрурию.

Шли гонцов с вестями в Мельпум к персу Афросибу. Он найдет способ передать мне послание".

Ставлю на воск печать, показываю Мариусу свиток. Он кивает мне в ответ и что-то сосредоточенно выводит в своем письме.

Знал бы он, что я чуть-чуть слукавил. Тускам и почти легиону пленников придется зимой строить дорогу из Мельпума в Геную. А это, по моим оценкам, около ста двадцати километров. Идти через Альпы, а потом и Пиренеи зимой я, конечно, не собираюсь. Поход начну со средины весны. Да и подготовиться нужно основательно. Всезнающий Афросиб рассказывал мне об иберах, живущих за Пиренеями. Воевать с ними не хочу, а союз против береговой линии греческих и финикийских городов не помешал бы.

Слава Богам! Мариус закончил. Он перечитал письмо, свернул свиток, нагрел над лампой восковой шарик и, приложив к свитку, надавил большим пальцем.

Завтра рабы в сопровождении двух манипул и доверенный человек Мариуса с письмами от нас к его отцу уйдут в Этрурию. Выхожу посмотреть перед сном на чужие звезды. Зову Мариуса. Не отвечает. Наверное, уснул. Слава Богам! День выдался тяжелый, но, как всякое хорошо сделанное дело, он дал мне силы. Наверное, трудно будет сегодня уснуть.

Глава 24

Я снова дома.

— Папа! Папочка!

Малышка дочь бесстрашно бросается в мои объятия и, подхваченная в полете, тянется ручками обнять. Прижимается к груди, с интересом разглядывает Мариуса. Услышав крик дочки, в покои бренна вбегает встревоженная Гвенвилл. Ее глаза вспыхнули радостью и тут же погасли. Задрав подбородок, она степенно подошла и поклонилась вначале мне, потом Мариусу.

— Моя жена, Гвенвилл, — представляю ее Мариусу.

Легат, понятное дело, краснеет, бледнеет, не иначе, как от вида неземной красоты. Его ноги топчут доски пола, но Мариусу все не удается стать в подобающую моменту позу. Приложив руку к сердцу, он просто называет свое имя:

— Мариус Мастама.

— Не скромничай. Позволь тебе представить нашего друга, — обращаюсь к Гвенвилл, — она беззастенчиво смотрит на этрусского офицера, смущая его. — Легат Мариус Мастама, сын председателя сената и консула Этрурии.

Гвенвилл снова легким поклоном головы приветствует гостя и тут же с надеждой спрашивает:

— Надолго?

— На всю зиму! Давай отпразднуем мое возвращение.

Гвенвилл ни слова не говоря, отнимает от моей груди дочь и спустя минуту цитадель наполняется криками и суетой.

— Вот такая она у меня, моя жена! — пытаюсь хлопком по плечу вывести Мариуса из "анабиоза".

— Она прекрасна, — отвечает Мариус и с интересом осматривается.

Афросиб еще не закончил строительство замка, но в цитадели, куда я перебрался еще год назад, все было сделано если не по последней моде, то с учетом всех моих пожеланий. Тут было на что посмотреть: трехэтажная каменная башня, отделанная внутри терракотовыми плитами и деревом, с массивными балками перекрытий под потолком уж очень сильно отличалась от этрусских построек.

В Мельпум мы вошли с рассветом, когда город еще спал. Дружину я распустил на зимовку, взяв с собой только ближников-компаньонов и сотню тяжелой пехоты для службы в городской страже на зиму.

Легионы Мариуса остановились в опидуме Илийя в полудневном переходе от Мельпума. Опидум для своего сына поставил Алаш, но земли вокруг пока не обрабатывались. Илий с отцом до сих пор не решились вырубить дубовые рощи вокруг. И все спорили: Алаш хотел сохранить рощи для прокорма свиней, а Илий, успевший блеснуть на турнирах, стремился укрепить свой авторитет в окружении бренна и опасался прослыть свинопасом.