Божественное вмешательство (СИ)

Он не любил жену, но эпирский царь Пирр, что когда-то нашел спасение от мятежников малоссов в македонских Мегарах, любит свою сестру и обязательно станет на сторону Деметрия против объединившихся в борьбе за Македонию Лисимаха, Птолемея и Селевка. Низкородные диадохи, получившие сатрапии после смерти Александра (Македонского), развалившие великую империю, теперь жаждут власти над метрополией.

"Из них троих один Лисимах достоин уважения, — размышлял Деметрий. — Ему всучили Фракию, где он двадцать лет провел в войнах, подавляя бунты местных царьков, и ведь смог разбить и Севта, и войско у Павсания отобрал, только женился неудачно на Арсеное, дочери никчемного Птолемея. Птолемей!"

Деметрий сжал кулаки и прокричал: "Порази его Боги!" — напугав мальчика служку, подкидывающего в огонь поленья.

Для гнева у Деметрия были причины. Птолемей, один из диадохов великого Александра, укрыл тело царя от соратников. Именно он предложил разделить империю на сатрапии и отхватил себе самый жирный кусок — Египет. И он начал войны диадохов. Назвался фараоном Египта, после чего и другие диадохи стали называть себя царями.

Селевк — сатрап Вавилона. Сейчас он всем обязан Птолемею. После того, как отец Деметрия Антигон изгнал Селевка из сатрапии, интриган Птолемей помог тому вернуться, тем самым, обязал диадоха верностью.

Объединившись, старшие диадохи Александра в битве при Фригии убили старика (Антигон Одноглазый, сражаясь всю жизнь, прожил 81 год ) и изгнали Деметрия с малым войском из Великой Фригии.

Мысли о прошлом наполнили сердце Деметрия горечью. Он не смог отомстить за отца, и в битве при Газе Селевк разбил его наголову. "Что осталось мне от анатолийской империи отца? Все, чего добился отец, проживая жизнь в битвах, утрачено. А владеющие несметными сокровищами диадохи по-прежнему алчут крови! Нет, я не покорюсь! Если Богами мне предначертано сражаться, то сделаю это снова с превеликой радостью!" — Деметрий вспоминал и не замечал старой повитухи, что стала рядом с выражением скорби на морщинистом лице.

Она, совладав со страхом, звонким голосом, словно девица, вымолвила:

— Скоблю, царь царей!

Деметрий отмахнулся, словно от назойливой мухи. Он все еще находился во власти воспоминаний.

— Скорблю, царь царей! — не унималась повитуха.

— Дендамия? Что с ребенком?! — Деметрий поднялся и, возвышаясь над повитухой скалой, потребовал: — Говори!

Только эхо вторило ему. Повитуха стала слабой в ногах и рухнула на мозаичный пол без сознания.

Деметрий неровной походкой направился в покои жены. "Все пропало! Пирр теперь ни за что не поддержит меня!" — изо всех сил он ударил в лицо стражника, охранявшего опочивальню царицы и, переступив через тело, вошел в маленькую комнату, стены которой недавно украсили голубыми тканями.

Дендамия так и не разродилась. Деметрий видел только огромный живот под легким покрывалом... Он лишь мельком бросил взгляд на бледное лицо царицы. Присев у ложа, прижался ухом к ее животу. Ему показалось, что сердце не родившегося малыша еще бьется. Озираясь диким взглядом, он искал хоть кого-нибудь из многочисленной толпы повитух, еще недавно заботившихся о царице. Тщетно. Опасаясь гнева царя, все они сбежали, едва Деметрий появился на пороге.

Отчаяние красной пеленой застлало глаза. Одержимый желанием спасти ребенка, Деметрий вынул меч и вспорол низ живота покойницы. Ему удалось извлечь из чрева плод, не подававший, увы, признаков жизни.

С окровавленным младенцем на руках он словно демон носился по дворцу, пугая прислугу. Даже верные воины старались не попадаться ему на глаза.

Спустя месяц даже в самом отдаленном от Миезы селении люди шептались: "Деметрий безумен! Он убил жену и ребенка, что вот-вот должен был появиться на свет. А потом, бросая вызов Богам, похвалялся убитым младенцем, носил его на руках, устрашая всех вокруг!"

Деметрию донесли об этих слухах, и взбешенный вдовец, понимая, что Пирр не даст ему возможности оправдаться, спешно стал собираться в поход на Эпир.

Не встречая на своем пути сопротивления, Деметрий, разоряя селения и города Эпира, дошел до Янины (столица Эпирского царства). И лишь там узнал, что Пирр выступил с войском в Македонию. От этой новости его настроение улучшилось: опасаясь поражения в Эпире, он оставил в Этолии верного лично ему Пантахва с многочисленной армией. "Пирр теперь снова остался без царства и скоро потеряет и армию", — радовался Деметрий.

После недельных пиров и застолий Деметрий неспешно двинулся назад, в Македонию. На границе с Эпиром он встретил изрядно потрепанную, но все же разбившую войско Пантахвы армию Пирра.

Верные Деметрию солдаты из побежденного войска, малодушно примкнувшие к Пирру после поражения Пантахвы, ночью переметнулись в стан Деметрия и поведали, как Пантахва, желая унизить Пирра, вызвал его на поединок и был в том бою дважды ранен и, в конце концов, сбит с ног. Эпироты, воодушевленные победой своего царя, прорвали строй македонцев и одержали победу, взяв в плен около пяти тысяч македонских воинов.

Настроение царя, еще вчера рассчитывающего легко одолеть Пирра, испортилось.