Божественное вмешательство

— А что Алексиус там искал? — Парировал Септимус, умолчав о родстве Алексиуса по линии жены с боями. — Готовьтесь сражаться. Если Алексиус более нам не друг, то и бойев и инсубров постигнет участь сенонов. Клянусь Юпитером! — Мастама не стал возражать, а Септимус между тем продолжил, — Мы снова собрались вместе. И я бы хотел сейчас попросить вас дать мне, что издавна считается величайшей из всех человеческих клятв! Клятву верности…

— Септимус! Мы и так верны тебе как другу и консулу Этрурии. Сегодня ты просишь, а завтра ты станешь поступать как древние цари Этрурии. — «Просьба» Септимуса показалась Мариусу, по меньшей мере, преступной. «Слышали бы тебя сенаторы Этрурии», — хотел добавить он, но Септимус не задумываясь, ответил:

— Алексиус — rex (царь) у инсубров. Он властен над судьбами своих людей. Восемьдесят тысяч бойев и инсубров со дня на день вторгнуться на нашу землю, и я хочу иметь возможность защитить Этрурию. Сегодня вы поклянетесь мне, завтра — легионы, и тогда никто не сможет помешать нам, выполнить свой долг. Я намерен выгнать всех галлов с земель, на которых жили и работали наши предки. И даже если Алексиус захочет мира, то ему придется вспомнить о том, что он центурион Этрурии, а не повелитель галлов. И напомнить ему об этом должен кто-нибудь, обладающий не меньшей, чем у него сейчас властью. — Септимус подошел к Мариусу и, положив ему на плечи руки, спросил, — Клянешься ли ты, Мариус Мастама в верности мне, своему командиру и другу? — Не дожидаясь ответа, Септимус набрал горсть соли и высыпал ее у ног Мариуса.

«Ах, отец, как ошибался ты, как я ошибся!», — сокрушался Мариус, но все же поднялся и переступил рассыпанную у ног соль. За остальными дело не стало, они с радостью поклялись в верности Септимусу. На двенадцатый день девятого месяца (по-vem — девять, месяц ноябрь) легионы Этрурии поклялись в верности консулу Септимусу Помпе, спустя два дня — жители Арреция.

Мариус Мастама получил приказ с одной лишь турмой немедленно отправиться в Мутину, что бы встретиться с Алексиусом. «Напомни ему о том, что он из рода Спурина и центурион. Пусть галлы разойдутся по домам, а я приглашаю друга и брата встретиться с нами, что бы мог он увидеть сына и жену», — наставлял Мариуса Септимус. При этом, когда речь пошла о Спуринии, от холодных огней в глазах консула Мариус почувствовал, что отныне волоски удерживающие его жизнь и жизнь Алексиуса могут в любой момент оборваться.

Септимус не дал Мариусу Мастаме взять в сопровождающие всадников из своих легионов. Командовал турмой сопровождения декурион Агрипа, о котором Мариус ранее ничего не слышал. Да и сама турма по большей мере была укомплектована всадниками — сабинами.

Агрипа с самого начала дал понять Мариусу, что хоть тот и легат, но командовать турмой его, Агрипу назначил консул Септимус, а Мариус — посол и, стало быть, дело его — говорить, а не командовать.

Поеживаясь, Мариус рукой придерживал на груди плащ, под порывами холодного ветра пронзительно дующего со стороны Альп, он, стоило только отпустить ткань, то и дело оказывался за спиной. Такой ранней зимы да еще с мокрым снегом Мариус не припоминал.

Всадники шли волчьей тропой по двое. Мариус ехал в центре колоны и не видел ни головы, ни хвоста. Низкое небо с темными тучами и дрянная погода портили и без того упавшее настроение, Мариуса клонило в сон. Вскоре он задремал. Крики и шум впереди вырвали его из объятий Сомна (бог сна). Сонное состояние улетучилось в считанные удары сердца, разогнавшего кровь, наполненную адреналином: «Галлы! Если они не убьют меня, то встреча с Алексиусом неизбежна. Да простит меня Фидес (богиня верности клятве), лучше поведать ему о коварстве Септимуса. Или — нет?».

В компании полутора десятков галлов подьехал Агрипа.

— А ты везучий, легат. Галлы не стали атаковать сразу. Готовься посол, очень скоро ты сможешь явить галлам свое красноречие. — Мариус приосанился и, глядя в слезящиеся глаза декуриона, ответил:

— Я сделаю то, что должен, но клянусь декурион Агрипа мои Фурии (богини мести) отныне всегда будут рядом с тобой, и когда-нибудь ты пожалеешь, что родители не научили тебя почтению. — Агрипа только рукой махнул и, развернув коня, поскакал вперед. Галлы остались. И до самой Мутины только галлы сопровождали Мариуса. Турма Агрипы шла в стороне.

К Мутине дошли глубокой ночью. Мариус таращился, пытаясь разглядеть опидум галлов, но горящий факел в руке у сопровождающего его воина, освещал разве только, что землю под ногами.

Его ввели в большой деревянный дом. Застоявшийся запах старых шкур и еды неприятно ударил в ноздри. Еще недавнее чувство голода тут же угасло. Как оказалось, и омыть тело с дороги галлы Мариусу не предложили. Воин, что подсвечивал дорогу факелом, указал на лавку у стены. Мариус прилег и тут же уснул.