Божественные головоломки, или Война за любовь

— Я буду лишь отстраненным зрителем, командир, — улыбнулась девушка, и лорд поверил, не проанализировав того, как ловко киалонка воспользовалась одним из излюбленных приемов лоулендцев. Лордесса не ответила на поставленный вопрос, однако, слова ее были сочтены ответом именно потому, что таковой ответ принцу был бы выгоден.

— Действуй, — разрешил Нрэн, свято уверенный в том, что без его дозволения ничего не стали бы предпринимать.

Лиесса серьезно кивнула и направилась прямиком к границе между цветущей зеленью и серой пустыней пепла. Сапожки лордессы мягко ступили на территорию памяти. Макуд не обманул, все произошло в точности, как рассказывал проводник. Пусть в этом месте не было прежней магии, однако, на ее месте образовалось нечто иное, сотворившее из пепелища Рощи мемориал, не подвластный времени. Едва заметные вмятины — следы девушки — исчезали спустя несколько секунд, оставляя совершенно ровную поверхность. Казалось, лордесса не пришла сюда из живого мира, где бушевала жизнь, а возникла прямо здесь и сейчас. Черные волосы струились на ветру, глаза смотрели прямо и сосредоточенно, походный костюм обрисовывал изящные формы киалонки. Темный контур на серо-черном фоне: она казалась такой хрупкой и уязвимой. Солдаты и Макуд, затаив дыхание, следили за ней, а Элегор испытал почти непреодолимый зуд в пальцах, рвущихся к резцу и камню с неоднородной черно-серо-белой структурой.

На расстоянии нескольких метров от кромки опустошенной земли лордесса опустилась на корточки, зачерпнула в горсть серого пепла и слизнула щепоть с ладони и прикусила до крови губу. Тут же глаза девушки закатились, и она начала оседать назад. Нрэн первым метнулся молнией, подхватил ее и вынес со старинного пепелища. Лиесса почти сразу же пришла в себя.

— Ли, что случилось? — тревога в голосе Дина была неподдельной.

— Я видела… — закашлявшись и совсем неромантично сплюнув в траву черный с примесью крови сгусток, шепнула девушка, массируя рукой горло.

— Ты впустила память в свою кровь, — догадался Элегор, какой именно разновидностью эмпатической магии воспользовалась принцесса. — Разве Лиесса смогла бы так?

— Нет, разумеется, но кузен-то этого не знает, эмпатика — есть сфера абсолютно чуждая нашему грозному воителю, — самодовольно ответила принцесса.

— А я-то уж боялся, что он вообще все знает, — хмыкнул герцог и потребовал: — Ну, рассказывай, давай, мы тебе активно сочувствуем.

Нрэн по-прежнему держал ее на руках, сомневаясь в способности лордессы удержаться на ногах. А она и не делала попытки высвободиться, вполне уютно чувствуя себя в его объятиях.

— Я видела пожар. Страшный, неистовый, с огромными, в человеческий рост языками пламени он метался монстром от дерева к дереву, жадно в считанные мгновения слизывал траву, листья, превращал ветки, толстенные стволы дубов, в пепел и уголья. Воздух плавился от жара, а он стоял посреди всего этого ада и хохотал. Дриаданы пытались остановить его и становились пеплом, не успев приблизиться… — вполголоса поведала Лиесса.

— Он? Кто? — педантично уточнил Нрэн.

— Четырехрукий мужчина, как в страшной сказке про Силурда, — чуть смущенно, как будто ей было неловко от своих детских ассоциаций, ответила девушка.

— Про того, который продал душу за могущество демонам, и ему даровали всемогущие руки? — уточнил Дин, пользуясь народными сказками, рассказанными лордессой.

— Да… Мне почему-то казалось, что, вторые руки — это они, которые жгли Рощи и убивали дриаданов, — Лиесса содрогнулась и спрятала лицо на груди Нрэна.

— А у вашего разбойника сколько рук было? — по ходу дела поинтересовался Дин у Макуда.

— Вроде две… Или… Нет, не знаю… А в летописях его везде в плаще рисуют… — честно ответил проводник, явно запутавшись в страшных историях прошлого.

— Четырехрукий, — констатировал Нрэн и мрачно заявил: — Мы узнали, что хотели.

— Надо вызвать Источник? — храбрым и слабым после перенесенного магического потрясения голоском отважно спросила Лиесса.

— Утром. Тебе следует отдохнуть, — почти нежно приказал принц, изучив слишком бледное лицо лордессы.

— Если и после этого ты не поверила, что он твой, я уж не знаю, какие еще доказательства нужны, — выпалил герцог, до глубины души пораженный проявлением столь трепетной заботы со стороны непробиваемого воителя. Мысленным ответом ему было раскатистое мурлыканье очень большой и довольной кошки.

— Коль я вам больше без надобности, мне, пожалуй, вернуться к барону пора, — как-то слишком торопливо, настолько, что Нрэн моментально преисполнился подозрительности, заявил Макуд.

— А чего торопиться-то? Или ты у Рощи ночевать боишься? — удивился Дин, отчетливо ощущая суеверную опаску, излучаемую парнем. Не рассчитывал ли тот на полуночный визит привидений невинно убиенных дриаданов, от скуки и тоски навещающих живых, чтобы пожаловаться на горькую участь?

— Нет, не Рощи, — ответил проводник и честно признался: — Сил страх как боюсь, да и богов тоже, кто мы пред ними — букашки, раздавят — не заметят.