Божественные головоломки, или Война за любовь

Бог не мог сказать однозначно, какие силы задействовались в древнейших чарах, сведения о коих он почерпнул от Оракула в Храме, где служила мать, но предполагал, что заклинание через общую память вод открывает своего рода заднюю дверь в Информационный Код. Заклятье не было сложным, единственными ограничителями в его практическом применении были: подлинная жажда откровения и, как во множестве гадательных ритуалов, правильная формулировка вопроса. Именно истинному настоятельному желанию знать ответ, а не словам заклятья, повиновалась зачарованная вода. Только оно было условием успеха. Многим это не удавалось, Эйрану же эмоциональный посыл давался без особого труда, маг умел не только ждать, но и по-настоящему стремиться к цели.

Зеркало вод потемнело, принимая просьбу бога и дозволяя задать вопрос. Теперь все зависело от того, сможет ли вопрошающий сделать это верно.

«Где я смогу быстрее всего отыскать то, что поможет в борьбе с Богом Пожирателем Душ?» — промолвил бог и замер неподвижно, пристально вглядываясь в водоем.

Волоски поначалу медленно, едва уловимо, потом все быстрее и быстрее заскользили по поверхности «бассейна», складываясь в символы, понятные лишь вопрошающему, говорящие на языке его ассоциаций. Сложившийся знак существовал лишь долю мгновения и распадался, его место занимал новый, зачастую загадочный даже для Эйрана. Сосредоточенное на ритуале сознание работало с поразительной даже для бога быстротой. Тасовались версии, догадки, предположения, отметались ложные, предположительно верные выстраивались в цепочку ответов.

«Наш Уровень…Мир Узла… Мэссленд… Королевская кровь…нет, королевская семья… член семьи…. Музыка, нет музыкант… танец. Стихи… бог…. Бог Изящных Искусств!.. рассказы… хранилище рассказов… знаки не для всех… сокрытое знание» — беззвучно шептал маг, стараясь не пропустить ни единой подсказки. Его уста еще не успели произнести последний слог, когда вода начала светлеть, верный знак окончания «сеанса предсказания». Эйран успел омочить кончики пальцев, пока срезанные волоски не растворились бесследно, исполнив свое предназначение.

Перебрав все выданные образы-подсказки, бог сформулировал догадку:

— Библиотека принца Натаниаля! — и согласился сам с собой: — Очень вероятно!

Из признанных официально, насколько было известно Эйрану, членов королевской семьи Мэссленда лишь принц Натаниаль имел склонность к искусству. С другой стороны, никакого знака касательно незаконнорожденности нужного магу объекта гадание не выдавало. А значит, скорее всего, речь шла именно о младшем сыне короля Млэдиора, ибо ни старший Дельен, ни средние близнецы (маг и стратег) склонностей к изящным искусствам не выказывали. Охота, магия и воинское дело, безусловно, являлись искусствами, но под определение «изящные» никак не подпадали.

Следовало незамедлительно нанести визит его высочеству. Не без сожаления был выбран второй вариант. Будь Эйран по-прежнему лишь Эйраном из Черной Башни, он мог попробовать пробраться в закрома Натаниаля тайком, но сейчас, являясь послом Лоуленда и сыном Лимбера, он подставил бы свою семью, случись принцу Натаниалю обнаружить в своих владениях незваного гостя. Конфликт с Мэсслендом был худшим, чего мог ожидать от своего отпрыска монарх Лоуленда. Неприкосновенность резиденции Натаниаль охранял столь же усердно, как братья.

Эйран телепортировался во владения принца, переодевшись в официальный костюм: черный с красными вставками и стильными фигурными цепочками чистого серебра. Зато на голове бог создал прическу из массы косиц по последней моде Лоуленда, распространившейся быстрее лесного пожара, стоило разрушителю Ральду кан Рагану, обладавшему сей колоритной деталью внешности, свести знакомство с принцами.

Как положено без заблаговременного уведомления о визите в частную резиденцию, бог предстал перед вратами в замок, казавшийся сегодня изящной игрушкой великана. Тонкие шпили, щекочущие брюшки пухлых облачков, игра солнечных лучиков в витражах, открытые галереи, изящные мостики и балкончики, романтичные башенки — замок казался воплощенным идеалом мечтателя. Органично дополнял образ сад, раскинувшийся за кованой оградой, немного запущенный с виду, ровно настолько, чтобы выглядеть живописно. Выложенные светлым песчаником дорожки, старинные статуи, беседки и фонтаны — все соответствовало представлению об истинном приюте романтика и эстета.