Божественные тайны сестричек Я-Я

— Интересно, все вы действительно так голодны, как кажетесь? — продолжает Виви. — Чем всех вас кормили за ленчем? Неужели большим, жирным, противным зеленым горошком? О, бьюсь об заклад, это было ужасно! Не знаю, что все эти монахини делают с деньгами, которые мы им платим? Возьми, Малыш Шеп, — продолжает она, принимаясь раздавать сандвичи. — Ты мой человечек — арахисовое масло. Сидда обожает клубничное желе. Лулу, ты любишь все подряд, так что этот для тебя, но ты можешь съесть только один, понятно? Передай мне эти пластиковые чашки, мивочка. Бей, солнышко, тебе тот, который разрезан на четыре части. Не волнуйся. Я срезала корочку со всех сандвичей, вы, эксплуататоры! Лулу, не хватай. Тут на всех довольно.

Виви разливает холодный лимонад из термоса. Дети держат сандвичи на маленьких золотых коктейльных салфетках с напечатанным на них золотом «Поздравляем с десятой годовщиной. Виви и Шеп». Время от времени Виви берется за отдельный термос, где держит свою «микстуру от кашля».

Сидда устраивается поудобнее и ест сандвич. Она ждала этого момента весь день. Вкус желе и мягкого белого хлеба вызывает ощущение счастья. Она видит, как Виви откидывается на груду подушек. Как курит и смотрит в небо. Курить и смотреть в небо — любимые занятия матери. А еще она любит утренники, хорошие гамбургеры, Спринг-Крик, лежать в постели с интересной книгой, обожает наряды и вечеринки.

Сидда боготворит руки матери. Ее ногти. Красивые, скругленные на концах ногти, которые Виви усердно полирует во время телефонных разговоров.

Доев сандвич, Сидда переворачивается на живот, Виви сует руку под блузку дочери и принимается щекотать ее спину. Ее ногти идеально подходят для этого. Никто лучше матери не может пощекотать Сидде спину. Для этого нужно иметь такие же ногти, как у Виви.

Сидда положила снимок, захлопнула альбом и, выйдя в спальню, разделась. Лежа на постели, она рассматривала свой живот. Даже после сандвича он остался плоским. Лонные кости по-прежнему выпирали с обеих сторон. Богу известно, как она трудилась для того, чтобы остаться в форме.

Сидда медленно провела рукой по впалому животу. Впервые за всю взрослую жизнь вид этой части тела не доставил ей удовольствия. Она вдруг еще острее почувствовала себя одинокой, ненужной, словно одна из тех женщин, которые больше наслаждаются сборами, чем самим путешествием.

Она снова подумала о снимке. Он был сделан примерно в то время, когда мать послала первоклассника Бейлора на урок «Шоу энд телл»[48] со своим поясом для подвязок, в результате чего директриса позвонила домой и потребовала, чтобы Виви поговорила с преподавательницей Бейлора. Виви насмерть разругалась с монахиней и в расстройстве врезалась в статую Младенца Христа Пражского, стоявшую неподалеку от церковной автостоянки.

К вечеру Уокеры очутились в доме Каро. Виви была не в настроении. Но бурбон лился рекой, и Каро подавала большие миски жаркого с соусом чили. Виви, сидевшая перед огнем, рассказала всю историю, переходя от слез к смеху под всепрощающим взглядом Каро. Кончилось тем, что женщины стали учить детей танцевать ча-ча-ча, поставив на стереопроигрыватель пластинку с инструкциями. Сидда вспомнила, как танцевала в модно обставленной гостиной с овальноизогнутым журнальным столиком и камином в виде черной дымовой трубы.

— Послушайте, дети, — объявила Виви. — Я сбила статую Младенца Иисуса Пражского. Но никто не должен знать об этом, кроме нас. Это секрет.

«Раз-два-три, ча-ча-ча. И это не единственный секрет, который мы сохранили. Нас могли подкупать и пытать, но мы не выдавали твоих секретов, мама. Есть вещи, которые ты никогда не сможешь показать всем. И описать».

16

Две вырезки из «Торнтон таун монитор» были скреплены вместе и разукрашены бесчисленными стрелочками и восклицательными знаками на полях. Сидда пораженно покачала головой. Она отдала бы все, если бы Уэйд и Мэй очутились сейчас в домике. Как было бы здорово разделить с ними новости о приобщении матери к преступной жизни.

Вот первая вырезка: