Божественный лик Византии

Император пытался сгладить конфликт, но вскоре сам стал объектом атак со стороны своего же бывшего духовника. Когда Андроник II Палеолог, опасавшийся попыток захвата царской власти третьими лицами, попросил Константинопольского патриарха издать синодальное постановление об анафематствовании всякого заговорщика против него и сына Михаила IX, то получил отказ. Иоанн ответил, что данная просьба не сообразна с канонами. Конечно, это была либо откровенная ложь, либо результат отсутствия образования у архиерея – такая практика издавна и постоянно существовала в Восточной церкви[1478].

Каллист, дважды занимавший патриаршую кафедру, являлся ревностным паламитом, желавшим обеспечить победу своей партии любыми средствами. Дошло, однако, до того, что не только противники исихастов, но даже лица, занимавшие нейтральную позицию, подвергались патриаршим гонениям. Суровый и строгий, лишенный какоголибо образования, он стал бичом для всех неугодных ему лиц, нередко патриаршим посохом избивая тех. Поссорившись со своим прежним благодетелем Иоанном VI Кантакузеном, он вынужденно оставил кафедру, но потом, после падения этого императора, был вновь возвращен на нее царем Иоанном V[1479].

Но даже на этом фоне противоборство Михаила VIII Палеолога с Арсением Авторианом и некоторыми его преемниками выглядело совершенно беспрецедентным для Византии. Объективно говоря, патриарх был прав, когда обвинил царя в клятвопреступлении и ослеплении законного наследника престола Иоанна IV. И малое церковное отлучение, которому он подверг василевса в 1262 г., еще не выходило за рамки хотя и чрезвычайно редкой, но все же существовавшей в Империи практики духовного трезвления согрешивших императоров. Однако то маниакальное упорство, с каким патриарх в течение нескольких лет не допускал царя к причастию Святых Даров, не поминал его имени на Литургии и вообще публично запретил посещать храм Святой Софии, едва ли может быть оправдано.

Лишь год назад византийцы вернули себе свою древнюю столицу, толькотолько начался процесс восстановления Империи, осложненный как внешними угрозами, так и внутренними нестроениями. Для Михаила VIII Палеолога и всего государства это была, безусловно, критическая ситуация: правоспособность царя все еще оставалась дискуссионной в глазах высшей политической элиты Византии, не говоря уже о Западе. После же демаршей патриарха василевс оказался буквально на краю политической гибели. Находясь, хотя бы и временно, вне Церкви, царь в глазах всех подданных лишался оснований своей власти, переставал быть императором. А без крепкой царской власти возрождающаяся Империя была обречена на гибель.

Но, казалось, для патриарха это обстоятельство имело второстепенное значение. Безумное упорство Авториана смутило даже многих епископов, скоротечно перешедших в лагерь гонимого Арсением императора. Зато вызвало бурю восторга среди зилотов, вообще подозрительно взиравших в сторону царского дворца и желавших искоренить древние традиции участия царя в делах церковного управления[1480].

Долго терпел василевс противодействие Авториана. И лишь по прошествии 3 лет тайно инициировал в свой адрес жалобы епископов на Арсения (поводов нашлось предостаточно), дав им ход. В 1266 г. по его распоряжению открылся Собор, на котором рассмотрели дело патриарха. Арсения лишили кафедры и отправили в монастырскую обитель. Новым Константинопольским патриархом по приказу императора избрали его давнего сторонника и друга Германа III, епископа Андрианопольского[1481].

Однако это патриаршество длилось недолго: опасаясь недовольства со стороны зилотов, новый духовный глава Византии не спешил снимать епитимию с Михаила VIII. Император требовал объяснений, но Герман III уклонялся от них. Истина вскоре открылась – в глазах архиерея Палеолог совершил тягчайший грех, подняв руку на помазанника Божьего. И грех этот так силен, что даже он, «Вселенский патриарх», не может простить его перед Богом. Устав ждать, царь перед праздником Воздвижения Креста Господня откровенно дал понять патриарху, что тот ему не угоден. Не став спорить, архиерей 14 сентября 1267 г. добровольно сложил с себя сан[1482]. Вместо Германа Константинопольским патриархом царь поставил Иосифа I, своего бывшего духовника. На этот раз Михаил VIII не ошибся – уже 2 февраля 1268 г., на Сретение, на Литургии, Иосиф вместе с другими епископами принял покаяние царя[1483].

Возможно, при иных обстоятельствах ревность Германа III по церковной дисциплине нельзя было не приветствовать. Но лично его эта история характеризует не с лучшей стороны: ведь он прекрасно знал, с какой целью царь сделал его предстоятелем Константинопольской церкви.