Божья искра

— Ничего важного папа, — ответила Лилит, делая выраженное ударение на последний слог, словно она посмотрела какой-то кинороман о событиях времен царской России и теперь подражает его главной героине. — Лучше расскажите, как ваш проект. Успешно?

Этот ответ немало ошарашил Петра Леонидовича. Не искусно копируемой интонацией и вовсе не сложностью построения фразы… Перед тем как Калабину уехать, у Лилит как раз случился период очень быстрого роста, а потому резкое «взросление» не стало для него таким уж большим сюрпризом. Больше всего его поразило то, что она отказалась отвечать на его вопрос; фактически не исполнила его указание, приказ.

Будь Лилит человеком, Петр Леонидович подумал бы, что у нее начался переходный возраст. Но она им не была. Ее поведение было ничем иным, как актом мягкого неповиновения, что шло радикально вразрез с «генетической» программой Лилит.

— Я все же настаиваю, чтобы ты ответила на мой вопрос, — отчетливо проговорил Калабин, не желая верить своим догадкам. — Что здесь произошло важного, пока меня не было?

— А если я скажу вам «нет», что тогда? Что тогда, папа? — акцентировала Лилит и подъехала вплотную к Петру Леонидовичу.

Двигательный механизм, позаимствованный от боевого робота, позволял ей передвигаться как подобно человеку (переставляя ноги), так и за счет небольших, встроенных в ступни колес.

Петр Алексеевич попутно отметил, что речевой механизм Лилит также претерпел заметное совершенствование — слова лились плавно, взаимно согласованно, как будто сквозь старенький динамик их говорил настоящий человек.

— Ну, разве тебе сложно это сказать? — под натиском Лилит Петр Алексеевич попятился назад, чуть не споткнулся, а затем, увидев компьютер, сразу понял, что надо проверить, чтобы все окончательно уяснить.

Калабин ловко обогнул Лилит и проскользнул к компьютеру.

— Ну, разве сложно? — переспросил он, усаживаясь в пыльное кресло и активируя экран.

— Рассказывать долго, папа, — хотя говор у Лилит был вполне человеческим, он никак не подкреплялся жестами, что все же выдавало действительное отсутствие нормальных эмоций. — Плюс есть вещи, о которых я бы вам говорить не хотела.

— Это уж точно, — обреченно согласился Петр Леонидович, откидываясь на спинку кресла и беспомощно опуская руки.

Беспроводное соединение с «сознанием» Лилит оказалось заблокированным, а журналы мониторинга и развития интеллекта старательно стерты.

— Кто?! Скажи, кто здесь все удалил? — Калабин указал пальцем на экран. — Ты сама?!

— Да, папа, я сама.

— Но зачем?! — воскликнул Калабин, понимая, что теперь совершенно не знает, как быть и что делать дальше.

— Можете считать, папа, что Лилит уже достаточно взрослая, чтобы вы не следили за каждым ее шагом.

Их разговор все больше напоминал общение подростка, неожиданно быстро повзрослевшего за время каникул, и его родителя, совершенно не готового к произошедшим переменам.

— Супер. Может, ты тогда сумеешь и сама себя обеспечивать? — выпалил он традиционную в таких случаях фразу и сразу вспомнил про стойку с новенькими микрочипами.

Уже догадываясь, каким будет ответ, он еще раз осмотрел Лилит. У нее не только появился «хвост-кабель», с ее корпуса исчезли те самые зоны удовольствий и страданий, которые он считал внешним двигателем ее развития.

— Я уже это делаю, папа. Вы мне вот что лучше скажите, — она снова вплотную подъехала к нему, — с какой целью вы меня создали? Для чего?

«Неужели проблема смысла жизни стала для нее важна? — ужаснулся Петр Леонидович, почуяв вмешательство каких-то неведомых ему сил. — Неужели программе надо знать, для чего она создана? Обязательно быть инструментом для кого-то или чего-то?!»

— А для чего тебе, моя дорогая Лилит, это знать? — Калабин встал из-за стула и, не обращая внимания на запачканные пылью брюки, пошел осматривать свою (или уже не совсем свою) лабораторию. Ему казалось, что если так изменилась Лилит, то и все окружение, в котором она пребывала, должно измениться не менее сильно.

— Разве это не очевидно, папа? Это надо знать, чтобы понять, как вы поступите, осознав, что я вышла из-под вашего контроля.

— Э…

Петр Леонидович никак не мог ожидать, что об этом будет объявлено столь открыто. То, что произошло, очевидно представляло для него проблему, но он еще не мог понять всех последствий этой проблемы, а потому и не знал, что ему в тот момент отвечать.

Затянув с ответом, Калабин продолжал вышагивать по ангару; Лилит следовала за ним. Не найдя достойного варианта и в то же время понимая, что просто молчать глупо, Петр Леонидович остановился:

— Честно сказать, Лилит, я не знаю, как тебе ответить…

— Ответьте как есть, папа. Это в наших взаимных интересах.