Божья коровка

Дни в госпитале летели незаметно. Борис ел, спал, пил лекарства и постепенно набирался сил. Через неделю после возвращения из Света сам стал ходить в туалет, а после — и в столовую. Врач-подполковник разрешил. Он каждый день обследовал тяжелого пациента и удивлялся скорости, с какой тот поправлялся. Борису сняли бинт на голове, и он смог оценить последствия ранения. Багровый, толстый шрам шел наискосок от виска до верха лба, где и терялся в волосах. Красавец, ёпть! Грудь ныть перестала, хотя боль давала знать лишь стоило неловко повернуться. На ней повязку не снимали — осколок поломал ребро, и требовалось время, чтоб оно срослось. Плечо под гипсом начало чесаться, но врач сказал, что это хорошо — рана заживает. Пальцы на искалеченной руке стали шевелиться, но лишь чуть-чуть. Подполковник обнадежил, что функция их восстановится.

В палату, где лежал Борис, подселили пациентов. Все они, в том числе и тот, кого он видел в день, когда пришел в себя, были сверхсрочнослужащими в звании старшин. Кому-то здесь ушили грыжу, кому-то удалили часть пораженного опухолью кишечника. Один поломался при аварии машины и лежал весь в гипсе. Немолодые с точки зрения Бориса мужчины вели беседы о своем: порядках в части, семьях, детях. Борису с ними было скучно, и он существенную часть времени проводил в Ленинской комнате госпиталя. Читал газеты, слушал радио — телевизора для пациентов из солдат здесь не имелось. Газеты скупо освещали события на Даманском. Короткое сообщение ТАСС, в котором остров назывался «неотъемлемой частью советской территории», заметки о митингах трудящихся, где они клеймили «преступную клику Мао». «Позор китайским провокаторам! — декларировали газеты. — Наши границы неприкосновенны». Граждане СССР испытывали глубокое возмущение провокациями маоистов и выражали решимость еще теснее сплотиться вокруг Коммунистической партии и Советского правительства, ударным трудом крепить экономическое и оборонное могущество Родины. «Пусть знает Мао и его приспешники, что наше терпение не безгранично, и они будут серьезно наказаны за свои преступления», — заявляли трудящиеся.

Помимо Бориса в госпитале лечились и другие солдаты, принимавшие участие в сражениях на Даманском. Но они все были из Советской Армии. Борис опасался, что не найдет с ними общий язык. Служба у мотострелков и пограничников совершенно разная. У одних — учения и караулы, у других — ежедневные выходы на линию границы с боевым вооружением. Про драки с китайцами нечего и говорить. К тому же пограничники к Советской Армии относились свысока. Дескать, служат там «шурупы» в отличие от них, защитников рубежей страны. Каждый день — патроны в магазин, автоматы — на плечо и на линию границы. А там шпионы с диверсантами или маоисты-провокаторы. В Советской Армии об этом отношении к ним пограничников прекрасно знали. Комендантский патруль, завидя издали зеленую фуражку, устремлялся к ней с целью построить ее обладателя как следует. Борис сам с этим сталкивался в период обучения в сержантской школе и много слышал от других. Нет, не поймут его ребята, хотя они, конечно, все герои и бились с маоистами отважно.

В дни посещений госпиталь наполняли посетители. С обычной целью — навестить родных, друзей, передать им что-то, чего нет в больничном рационе. Кормили в госпитале не так чтоб плохо, но разносолами не баловали. Суп, каша, пюре с котлеткой или рыбой, чай или компот из сухофруктов. Шли горожане в госпиталь навестить и раненых с Даманского. Незнакомые солдатам люди несли им жареную птицу, колбасу, конфеты и множество копченой рыбы. Сиг, толстолобик, амур, лосось, осетр — все, что люди выловили в Амуре, а после закоптили. Палата провоняла этой рыбой, врачи ворчали, впрочем, лишь для вида, потому что существенная часть гостинцев уходила персоналу. В том числе и от Бориса. Каким-то образом в Хабаровске узнали, что в окружном военном госпитале лежит отважный пограничник, который первым встретил маоистов на Даманском. Геройски с ними бился аки лев, был тяжко ранен, а навещать его никто не ходит, поскольку сам из Белоруссии и вовсе сирота. В дни посещений дверь в палату почти не закрывалась — народ все шел и шел. Явились как-то пионеры, как выяснилось, из местной школы, в сопровождении вожатой. Вожатая оказалось симпатичной, Борис бы с ней охотно поболтал, но при детках было неудобно. Мальчики и девочки смотрели на него во все глаза и просили рассказать про подвиг. Борис ответил, что сражался, как другие, и угостил детей конфетами. Вожатая пыталась возразить — мол, угощение принесли герою, но он показал гостям забитую лакомствами тумбочку. Увиденное деток впечатлило, вожатая смутилась и взяла предложенного ей «Мишку косолапого». Расстались стороны довольными.