Божья коровка

Анцибор и его наряд из сержанта и ефрейтора до обеда прочесали два вокзала, отвезя на гауптвахту более десятка нарушителей. Во второй половине дня наряд старшего лейтенанта направили в Шереметьево. Самолетами срочники летали редко, но случалось и такое. Приказав водителю встать у аэровокзала, офицер с нарядом вышли из машины. Перед тем, как зайти в здание, Анцибор осмотрел подчиненных. Все в порядке: форма ни на ком не топорщится, фуражки на головах одеты строго по уставу, сапоги начищены, на рукавах — красные повязки с надписью «патруль». За себя офицер не волновался — он всегда одет, словно бы сошел с плаката. Как-никак в столице служит, а не в каком-то Мухосранске.

Анцибор и его помощники направились в зал ожидания. Здесь сначала огляделись. Не заметив срочников, старший лейтенант приказал пройти вдоль скамей — кто-то мог на них лежать или сидеть. Опыт «комендача» не подвел: на одной скамье обнаружился спящий пограничник. Он лежал, пристроив голову на чемодане. Рядом на сиденье примостилась зеленая фуражка. Увидав его, старший лейтенант возрадовался — пограничников он терпеть не мог. Много о себе думают. Остановишь такого зимой на московской улице с фуражкой на голове вместо положенной ушанки, ну, а тот в ответ: «Мы вашим приказам не подчиняемся. У пограничников свое начальство. Нам положено».

— Разбуди его, Петренко! — приказал Анцибор сержанту.

Тот склонился над солдатом и потряс его за плечи. Пограничник замычал и открыл глаза.

— Встать! — приказал ему Анцибор.

— Отвали, шуруп! — буркнул пограничник и опять закрыл глаза.

Анцибор от его ответа чуть не задохнулся. Как он смеет говорить такое офицеру!

— Пьяный он, товарищ старший лейтенант, — доложил Петренко. — Так дохнул — сам едва не окосел.

— Взяли — и в машину! — приказал наряду старший патруля.

Сержант с ефрейтором подняли пограничника с сиденья. Тот при этом что-то возмущенно замычал. Не придав этому значения, ефрейтор нахлобучил пограничнику на голову фуражку, а затем взял с сиденья чемодан. Прихватил гитару. Однако увести задержанного не удалось — дорогу преградил мужчина в кепке и в болоньевом плаще.

— Оставьте пограничника в покое! — сказал, сверля их нехорошим взглядом.

— Товарищ, отойдите! — нахмурился Анцибор. — Вы препятствуете комендантскому патрулю исполнять свои обязанности.

— А насрать! — ответил тип в плаще. — Нет у вас власти надо мною — свое я отслужил. Чего к солдату прицепились? Спал тихонько, не мешая никому. Из Хабаровска летел. Там китайская граница, а чего там маоисты вытворяют, всем известно. Может быть, что воевал.

— Разберемся, — буркнул Анцибор и попытался отодвинуть мужика в сторонку. Но вмешалась женщина до этого сидевшая на скамье.

— Не трогай моего мужа! — закричала, подскочив. — Что это делается граждане?! — завопила на весь зал. — Военные гражданских бьют.

— Не бил я никого… — пытался оправдаться Анцибор, но баба не унялась. Привлеченные ее криками, к ним стали стягиваться любопытные. Не прошло минуты, как патруль оказался в плотном их кольце.

— Что здесь творится? — спросил солидный гражданин в очках и шляпе.

— Да вот эти, — мужчина, помешавший Анцибору, ткнул в него коричневым от никотина пальцем, — схватили пограничника, который на скамейке отдыхал. Ни документов не спросили, ни откуда прилетел. Хвать — и волочь с собой. Как можно так с солдатом? Да еще меня толкает, когда ему сказал.

— В самом деле, товарищ офицер, — сказал солидный гражданин. — Документы следует проверить первым делом.

«Он же пьяный!» — захотел ответить Анцибор, но сказать ему не дали.

— Нет их у него, — пояснил поднявший шум мужчина. — Старшина забрал — билеты покупать пошел. Просил меня за другом присмотреть. Дождаться б надо, а потом решать.

В этот миг, будто по щучьему веленью старшина и появился. Уверенно раздвинув любопытных, он подошел поближе и козырнул старлею.

— В чем дело, товарищ старший лейтенант? Куда вы тащите моего товарища?

— В комендатуру, — буркнул Анцибор.

— У вас нет на это права.

— Почему? — удивился офицер.

— Он не военнослужащий, как и я. Мы уволены из рядов вооруженных сил.

— У меня и дембеля строевым ходили, — усмехнулся Анцибор. Небрежный тон пограничника задел его до глубины души. Как он смеет говорить так с офицером?

— Ну, так мы не дембеля, — ответил старшина. — Списаны со службы по здоровью. У моего товарища нет ноги, на протезе ходит. У меня рука повреждена. Вот, смотрите!

Он протянул Анцибору военные билеты. Тот взял и поочередно открыл в них соответствующие страницы. Старшина не врал: в обоих заключение медицинской комиссии о невозможности дальнейшего прохождения военной службы. Подписи, печати…

— У нас и справки есть из госпиталя, — продолжил старшина, забрав военные билеты. — Могу их тоже показать. Не выйдет у вас со строевой, товарищ старший лейтенант, — он усмехнулся и скомандовал ефрейтору с сержантом: — А ну вернули моего товарища на место!

К досаде Анцибора, помощники беспрекословно подчинились. Рядовой, оказавшись обратно на скамье, раскинул руки вдоль спинки и буркнул: «Ху…вы шурупы!»